– Да, – ответила Нина, – у папы теперь все в порядке. На небесах есть кому о нем позаботиться.

– Извини, – снова извинился Гаврила и спросил: – Тебе еще здесь долго торчать?

– До семи, – ответила она, – а что?

– Просто, если ты не возражаешь, я хотел бы заехать за тобой, отвезти тебя домой. Ты бы переоделась, и мы бы пошли поужинать в какое-нибудь кафе. Если ты, конечно, не возражаешь.

– Я не возражаю, – ответила Нина. – Только я после работы сильно устаю. Может, ты лучше купишь еды и приедешь ко мне домой. Ты ведь знаешь, где я живу?

– Знаю, – тихо ответил Гаврила.

Хотя, по идее, не должен был бы знать. Ведь Нина еще ни разу его к себе в гости не приглашала. Но во время учебы в институте Гаврила не раз тайком провожал ее до дома и видел, как она целовалась под аркой с другими. Сердце его тогда обливалось кровью.

Нина, в свою очередь, не спросила, откуда ему известен ее адрес, но улыбка, похожая на узкую змейку, быстро скользнула по ее губам и тотчас исчезла.

– Тогда приходи без двадцати минут восемь, – велела она. И спросила, стрельнув в него беспокойным взглядом: – Придешь?

– Приду, – твердо пообещал он.

Гаврила сразу после рынка заехал в самый дорогой из известных ему элитных магазинов. Накупил две сумки самой дорогой и вкусной еды, не забыв прихватить икру, конфеты, вино и фрукты.

Он едва дождался назначенного ему Ниной часа. Все время, пока он ехал на своей машине к ее дому, а потом поднимался по крутой лестнице некогда элитного дома, ему казалось, что сердце колотится у него не в груди, а в горле.

Дверь ему Нина открыла сразу. И в его голове пронеслась радостная мысль: «Она ждала меня!»

Она и впрямь его ждала и даже опасалась, что он передумает и не придет. Но он пришел. И не с пустыми руками.

Она провела его на большую светлую кухню, где они вдвоем долго выгружали продукты из двух принесенных им сумок.

Потом Нина расстелила на столе белую скатерть, достала из маминой горки красивую дорогущую посуду и старательно сервировала стол, вспоминая, как это делала ее мать перед приемом дорогих гостей. Гости действительно были дорогими. Или, как любил говорить ее отец, нужными людьми.

Как же хорошо они жили в ту пору! У Нины от воспоминаний закружилась голова, и она, покачнувшись, зажмурила глаза. Хотя, может быть, голова закружилась вовсе не от воспоминаний, а от запахов вкусной еды, вкус которой она уже почти забыла. И вот теперь все это принес Гаврила, которого она в прошлой жизни называла не иначе как «бедный студент» и «сын санитарки».

Кстати, Гаврила никогда не скрывал, чем его мать зарабатывает им на жизнь, и никогда ее не стеснялся. Наоборот, всегда говорил подчеркнуто уважительно – моя мама то, моя мама се.

Нине в ту пору смешно было это слушать.

Но не теперь…

– Ниночка, ты чего? – Гаврила подхватил ее под локоть. – Давай я помогу тебе, ты и так захлопоталась.

– Нет, – твердо сказала она, отводя его руку, – я сама. Сядь, пожалуйста, и не мешай мне.

– Ну как хочешь, – развел он руками и присел на диван.

Ужин удался на славу.

После чая Гаврила спросил осторожно:

– Нина, а что стало с твоей мамой? Ведь она еще не была старой.

– Не была, – ответила захмелевшая от сытной еды и дорогого вина Нина, – мама просто не выдержала нищеты, обрушившейся на нас, и умерла скорее не от болезни, а от унижения, которое она стала испытывать изо дня в день.

– А что стало с кооперативом твоего отца?

– То же самое, что стало и со всеми остальными кооперативами, – ответила Нина. – Отец разорился. После смерти мамы он совсем крылья опустил, все чаще и чаще стал прикладываться к бутылке. И с каждым днем его бухло, – горько усмехнулась Нина, – становилось все дешевле, пока папа не перешел на откровенное пойло. – Нина сделала паузу, облизала губы и продолжила: – Как и следовало ожидать, алкоголь не справился с возложенной на него задачей. У отца начались галлюцинации, и к нему все чаще стала приходить…

– Белочка, – сорвалось с губ Гаврилы

– Если бы белочка! – невесело усмехнулась Нина. – Нет, ему стала являться укоризненно качающая головой троица – Сталин, Хрущев, Брежнев. Они преследовали его повсюду и наяву, и во сне. Каждый из них указывал на него пальцем и произносил презрительно: «Иуда!»

– Откуда ты это знаешь? – воскликнул Гаврила.

– Отец сам мне рассказал. Он хотел, чтобы я тоже их увидела, так как был уверен в реальности происходящего. Я пыталась его переубедить, пока не поняла, что это бесполезно. Мой отец был болен!

– Почему ты не определила его на лечение?!

– Потому что он не хотел. Да и денег у нас на хорошую клинику не было. Не в психушку же мне определять родного отца? – в глазах Нины впервые за весь вечер блеснули слезы.