– Да! Я тебе об этом и толкую уже битый час, – начал раздражаться Шура. – Мать парня и сам парень с самого начала утверждали, что наркотики сыну подбросили. А теперь вот и сам оборотень в погонах признался.

– Признался-таки? – несколько удивилась Мирослава.

– Да, как только пришел в сознание. Указал также всех тех, кому он до этого подкидывал наркотики.

– С чего бы это такое раскаяние?

– Сказал, что Фея велела признаться во всем, иначе…

– Что иначе?

– Он не сказал! Разрыдался как малое дитя и пообещал исправиться.

Мирослава невольно рассмеялась и спросила:

– Тогда какие претензии к Фее?

– Слава! Ты шутишь, что ли?! Пока она рубит руки, а скоро начнет рубить головы.

– Давай подождем.

– Чего?

Мирослава пожала плечами. И Шура понял, что помощи от подруги на этот раз ждать не приходится.

Прошло некоторое время, и Наполеонов, расхристанный, шапка набекрень, глаза безумные, ворвался в коттедж детективов с криком, обращенным к Мирославе:

– Дождались!

– Чего?

– Фея отрубила голову!

– Кому?

– Доктору!

– Доктору?!

– Кстати, пока ты тут прохлаждалась, у нас появилось еще несколько отрубленных рук.

– Да?

– Да! А еще ноги и языки.

– Ты не шутишь? – спросила она недоверчиво.

– Какие уж тут шутки?! – закричал он еще громче.

– Ты не говорил… – медленно проговорила она.

– Так тебя же только голова интересовала! – заорал Наполеонов так громко, что кот Дон свалился с дивана, выгнул спину дугой и, ощерив пасть, пошел на Наполеонова.

– О господи! – вскричал тот.

– Это он подумал, что ты меня обижаешь, и решил защитить. Дон, – обратилась она к коту, – все нормально.

Кот сверкнул в сторону Наполеонова раскаленным янтарем своих глаз и забрался снова на диван.

– Такую, как твоя хозяйка, обидишь, – проворчал Наполеонов.

– Шура, если ты хочешь, чтобы я впряглась в это дело, мне нужны списки всех потерпевших, их контакты.

Наполеонов достал флешку и положил ее на стол перед Мирославой.

– Распечатаешь сама. – Он поднялся и пошел к двери.

– А обед?! – крикнула она ему вдогонку.

– Нет у меня аппетита, – отозвался Наполеонов и, не обернувшись и не попрощавшись с хозяевами, уехал.

– Бедолага, – сочувственно проговорил Морис.

Мирослава пожала плечами.

Глава 1

Распутывать совсем не добрые проделки Феи Мирослава решила с самого начала. Наполеонов сказал, что началось все с руководителя ПТС энного района.

Так оно и выходило. Гаврила Платонович Хомяков значился в списке первым.

Настроение у Гаврилы Платоновича после случившего с ним было хуже некуда. Хотя и отделался он, можно сказать, легко. Но если раньше он даже в детстве не верил в существование фей, то теперь, убедившись в том, что они обитают в реальном мире, просто возненавидел их.

А ведь до появления этой Фурии с топором через плечо Гаврила Платонович Хомяков считал, что его жизнь удалась.

Ну еще бы! Представьте себе конец 90-х прошлого века. Кто-то из живущих сегодня время от времени пытается придать тем годам розовый флер романтики. Так вот, не было там никакой романтики!

Этого ли не знать Гавриле Платоновичу. Разруха, раздоры между всеми и вся, вооруженные быки с наглыми рожами ходили по улицам, не пряча оружия, и разъезжали по городу на крутых тачках, в каждом дворе бомжи, роющиеся в мусорных контейнерах, тут и там сновали бездомные голодные дети, солдаты ходили по улицам и, останавливая прохожих, смотрели на них умоляющими глазами и просили купить хотя бы маленькую булочку.

Хомяков хорошо помнил, как однажды они подошли и к ним с матерью. Они как раз шли в магазин, чтобы купить молока, хлеба, картошки.

Солдат было двое, были они еще совсем юными, судя по всему, их совсем недавно забрали из дома. Они были такими худыми – просто удивительно, как головы держались на их тонких шеях.

Хомяков хорошо помнил, как мать жалостливо посмотрела на них, заплакала и направилась к ближайшему хлебному киоску. Купила два хлебных рожка и отдала их солдатам.

Когда они говорили ей: «Спасибо, мать!» – мальчик заметил в их глазах слезы и еще сильнее уцепился за материнскую руку. А мать, когда они отошли на несколько шагов, тихо прошептала: «Сегодня, сы́ночка, нам придется обойтись без молока».

Хомяков проглотил подступивший к горлу комок и кивнул.