— Вопрос не в том, кто я, а в том, кто ты, — ответил голос. — Ты стоишь перед истиной. Только приняв её, ты сможешь двигаться дальше.

Мелиэль шагнула ближе к одному из зеркал. Её отражение выглядело иначе: лицо было уставшим, словно на плечах лежал груз, который она никак не могла сбросить.

— Ты думаешь, что можешь справиться со всем одна, — заговорило её отражение, голос был её собственным, но холодным, как лёд. — Но ты боишься, что однажды этого будет недостаточно.

Она напряглась, сжимая кулаки.

— Это не так. У меня есть те, кто помогает мне.

Отражение усмехнулось.

— Правда? Ты доверяешь им? Или просто надеешься, что они не предадут?

Мелиэль почувствовала, как слова бьют прямо в сердце. Она не могла отрицать, что иногда её одолевали сомнения.

— Ты должна принять свою слабость, — продолжило отражение. — Только тогда твой свет станет настоящим.

Она закрыла глаза, позволив себе вспомнить всё: страхи, потери, неуверенность. Она приняла их, как часть себя, и когда открыла глаза, зеркало перед ней исчезло.

Она шагнула вперёд, к следующему зеркалу. Здесь её отражение было другим — уверенная, яркая, словно воплощение света.

— Ты думаешь, что можешь быть идеальной, — произнесло отражение, его голос звучал гордо. — Но никто не идеален. Ты боишься ошибок, боишься, что однажды тебя остановит твоя гордость.

Мелиэль долго смотрела на это отражение, прежде чем мягко ответить:

— Гордость — это часть меня, но я готова учиться на своих ошибках.

Отражение медленно улыбнулось, и зеркало снова исчезло.

Шаг за шагом она двигалась вперёд, принимая себя такой, какая она есть: слабой и сильной, сомневающейся и решительной.

Когда последний осколок истины растворился, свет вокруг изменился. Он стал мягче, теплее. Впереди открылась новая комната, где в центре стоял сияющий постамент. На нём покоился уже знакомый ей пояс, магия которого наполняла пространство.

Мелиэль подошла ближе, её сердце стучало громче. Когда она протянула руку к поясу, свет окружил её, и голос снова заговорил:

— Свет не существует без тьмы. Только вместе они могут стать истинной силой.

Её сознание замерло на мгновение, прежде чем мир вокруг исчез.

Когда испытание закончилось, Мелиэль вернулась к алтарю, но чувствовала, что изменилась. На сердце стало легче, а уверенности в своих силах прибавилось.

Она знала, что испытание Доффа ещё не закончилось, но в глубине души была уверена: он справится.

* * *

Дофф почувствовал, как холод проникает под кожу, когда он сделал шаг в портал. Мир вокруг мгновенно изменился. Вместо храма он оказался в бескрайнем пустом пространстве, где тьма окутывала всё, словно густой туман. Здесь не было ни звуков, ни движения, только гнетущая тишина и ощущение, будто за ним наблюдают.

Дофф остановился, крепче сжимая кинжал. Лезвие, которое раньше казалось лёгким, теперь стало неподъёмным, словно двуручник. Холод от него расползался по руке, но был странно терпимым, почти знакомым.

«Почему это место выбрало меня?» — подумал он, внимательно осматривая темноту вокруг. Вопросы роились в голове, как назойливые пчёлы. «Я не маг. Я был уверен, что у меня нет дара. Все эти артефакты, пророчества, магия — это не моя война. Я лишь клинок, не более».

Но в этом ли правда? Дофф вспомнил слова Лайи, её заметную неуверенность, когда она сказала, что магия тьмы потребует соединения. Тогда он лишь отмахнулся, уверенный, что это очередная загадка, которую придётся решать кому-то другому. Но теперь перед ним стояла эта самая тьма, и она явно ожидала ответа.

«Магия тьмы… что это вообще значит? — подумал он, углубляясь в свои сомнения. — Свет и тьма, два противоположных полюса, дополняющие друг друга. Но я всегда считал, что тьма — это зло, разрушение. Разве она может быть чем-то иным?»

Он вспомнил их бесконечные битвы с нежитью, глаза этих мёртвых изломанных созданий, наполненные безумной яростью, но вместе с этим всплывали в голове и другие образы: ночное небо, покрытое звёздами, спокойствие леса в полумраке, безопасный туман, скрывающий их лагерь от врагов. Тьма — это не только угроза. Она могла быть укрытием, могла быть частью баланса.

«Тогда что во мне соответствует этому?» — Дофф нахмурился. Ему всегда было легче принимать физические вызовы, чем философские загадки. Он был солдатом, привыкшим действовать, а не размышлять. И всё же сейчас действовать было невозможно, пока он не разберётся в самом себе.

Его мысли были прерваны тихим шёпотом, раздавшимся в пустоте.

— Почему ты так боишься смотреть внутрь себя? — спросил голос, одновременно холодный и тягучий, словно змея, ползущая под кожей.