Здоровяк припарковал свой живот у прилавка с изделиями ручной работы: здесь были выставлены корзинки, вырезанные из дерева крокодилы, четки и изображение Девы Марии. Да Коста подошел ближе, притворяясь, будто хочет что-то купить.
– Вам все объяснили? – тихо спросил здоровяк. С алабамским акцентом.
– Да, мистер Оунби.
– Она должна быть свежей. Свежей, это очень важно.
– А как я-то узнаю, свежая она или нет? – с недоумением осведомился Да Коста.
– Ну, по цвету и запаху, не видно, что ли? – раздраженным тоном ответил здоровяк. – Меня не раз хотели надуть, хватит уже.
– Я тут ни при чем, – в свою очередь запротестовал Да Коста. – Я лишь исполняю приказы. И все.
– Да понимаю я, понимаю, – здоровяк заторопился, увидев, что приближается хозяин прилавка, оторвавшись от риса с бобами, которые ел на пороге своей лачуги. К тому же мимо медленно проходил, прихрамывая и опираясь на палку, бородатый священник. – Идите. Через час встретимся здесь же, хорошо?
– Ладно, – сержант пошел прочь, а здоровяк начал торговаться с продавцом о цене распятия.
Дорога становилась все более неровной, а зелень все гуще. В воздухе, насыщенном запахами, роились насекомые.
Мокрый от пота Да Коста пробирался между лачугами до самой аллеи, заваленной мусором. Оттуда уже оставалось пройти всего ничего; среди кустов торчали однобокие шалаши, где можно было переночевать. Листья пальм, переплетаясь друг с другом, склонялись над самой дорогой. Из-за разросшихся папоротников и лиан, обвивавших стволы, сюда почти не проникал солнечный свет.
В этом полумраке он и увидел первых двух детей. Они прятались за кустами, боясь выйти на дорогу и попасться кому-нибудь на глаза. Несмотря на пышную листву, нетрудно было разглядеть ненормальные пропорции их тел, покрытых шишками и наростами. Дети робко посмотрели на Да Косту и нырнули в густые заросли. Мальчик постарше тащил второго, который заметно прихрамывал.
Сержант давно перестал испытывать к ним сострадание. Способность жалеть умерла в нем много лет назад, еще во времена событий в Парраштуте. Теперь он чувствовал внутри лишь бездонную пустоту, но она не угнетала его. Скорее, окутывала будто вата, непонятно, как и почему.
За созданиями вроде этих детей он наблюдал с любопытством и спокойным удивлением, как за сумасшедшими муравьями. Как за чем-то инородным, принадлежащим к другой расе и, возможно, к другому виду.
Пальмы, лианы и кофейные деревья сплетались в темный коридор; в конце него в лучах солнца белела известью ограда клиники. Теперь в воздухе чувствовался какой-то запах, очень резкий, как от потных проституток, с которыми Да Коста провел немало ночей.
Отсюда уже слышались детские голоса. Но не громкий веселый гомон, не утихавший в кварталах бедняков, а какие-то каркающие звуки – визг, жалобные стоны и сдавленные завывания.
– Привет, Рик, как дела? – по-испански спросил охранник у входа.
– Хорошо, – ответил Да Коста, пожимая потную руку.
С Роберто Мериносом он был хорошо знаком, и тот ему нравился. Они вместе сражались с «командиром Майком» в лучшие годы «Кобры», когда сержант был его полевым советником. Города Чахуль, Небай до сих пор зализывали раны после их экспедиции.[note=n2][2][/note] Но главное, что тот поход привел Да Косту в Сан-Франциско, город муниципалитета Нентон. Именно там 17 июля 1982 года он навсегда распрощался со своими этическими принципами. Сохрани он их, чувство вины давно свело бы его с ума.
М-да, тяжелые времена тогда были. И все же лучше, чем то дерьмо, которое происходит сейчас.
– Да ты толстеешь прямо на глазах! – не удержался сержант, бросив взгляд на жирные складки у бывшего боевого товарища.
Меринос инстинктивно постарался втянуть живот и выпятить грудь, но потом расслабился и расхохотался.
– Еще бы тут не поправиться. – Он с ленцой облокотился на ствол автомата Галиль. – Охранять мальчишек – разве эта работа для меня?
Роберто вяло кивнул в сторону двора, где дети медленно пытались собраться в круг. Получалось у них не очень. Некоторые ползли на коленях, потому что слишком слабые ноги не выдерживали их веса, или опирались на тех, кому повезло больше. Время от времени кто-то падал в пыль, а потом долго вставал, с трудом поднимая свое раздутое тело.
– Скучная жизнь, – посетовал Меринос. – Семь лет назад все было иначе.
– Да, – согласился Да Коста. – Другие времена.
– Думаю, ты пришел за тем же, за чем обычно.
– Да, и у меня маловато времени. Доктор на месте?
– Он, наверное, уже пообедал, – Меринос указал на второй этаж клиники. – Скорее всего, оперирует.
– Интересно, сколько операций он делает в день?
<