В фондах Центрального государственного архива УССР имеется подробный отчет о работе специальных вечерних курсов для служащих Юго-Западной железной дороги за 1900–1902 годы с учебной программой, списком выпускников и приложением, содержащим анализ «состава слушателей по их автобиографиям». Там есть такая характеристика: «…невзгоды материальной жизни не останавливают слушателей от желания пополнить свое образование, удовлетворить высшие запросы своего существования»

Михаил с интересом слушал завязавшийся разговор. Сперва обсуждали новую постановку в театре Соловцова, вспоминали о какой-то поездке по Днепру на острова и предлагали повторить ее нынешним летом. Затем перешли на служебные невзгоды, на политику… Заговорили о волнениях в железнодорожных мастерских и паровозном депо, о бесчинствах жандармов, о слежке за знакомыми студентами университета. Заспорили, зашумели. И тут Володя поднял руку, призывая товарищей к тишине, достал исписанные чьим-то аккуратным ровным почерком листки и начал читать:

— Над седой равниной моря ветер тучи собирает…

У Михаила перехватило дыхание. Услышанное заворожило его, тронуло в душе неведомые до сих пор струны… Ну и Володька! Где он раздобыл это? Что-то совсем новое появилось в жизни брата!

Надя рассказала Михаилу и Тимофею, что как-то к Владимиру приходили трое рабочих-железнодорожников и о чем-то долго с ним шептались. Поделилась тревожными мыслями, дескать, как бы бунтарские взгляды Володи не довели его до беды. Оказывается, и познакомились они с Володей в связи с небольшим «бунтом», правда, несостоявшимся…

Надя работала в посудной лавке. Нелегко приходилось ей и подругам. Задолго до рассвета уже надо было быть на работе — лавка на бойком месте, рядом с воротами Печерской лавры, а толпы богомольцев из далеких губерний тянутся еще с ночи. Заканчивать же работу приходилось поздним вечером. Приметил ее как-то Володя, стал чаще заглядывать в лавку да расспрашивать, как живется. Рассказала она ему, что за мизерную плату трудится от зари до зари. Володя вспыхнул: «Да ведь это настоящая эксплуатация!»

В другой раз пришел и принес большой лист бумаги. А на нем — петиция к киевскому губернатору. На, сказал, пусть под этой петицией все подружки распишутся, а он отнесет куда надо. Дольше ведь терпеть нельзя.

Прочитали они с подругами в укромном уголке ту бумагу. Хорошо была сложена, четко, ясно… Подписались. А Володя на следующем их свидании огорченно провел рукой по волосам и сказал: «Ошибался я. Не стоит посылать эту бумагу губернатору. Мне товарищи открыли глаза. Он из тех же мерзавцев, что и хозяин вашей лавки!»

…Сладкоежке Тимофею пришлись по вкусу пироги, которые пекла Надя, и он с большой охотой принялся помогать ей по хозяйству. А Михаил быстро завладел велосипедом старшего брата и целыми днями гонял по городу. Любовался заднепровскими далями с Владимирской горки, вдыхал запах расцветающей сирени, прислушивался к перезвону колоколов.

Весной 1902 года Михаил закончил железнодорожнотехническое училище и стал работать электриком на телеграфе Одесского отделения Юго-Западных железных дорог. Жили они теперь вдвоем с матерью. Отец и Тимофей уехали к Владимиру, которого по окончании курсов направили помощником начальника небольшой станции Ирша, а затем перевели в Чеповичи.

В железнодорожное техническое училище принимали окончивших пятиклассное начальное железнодорожное училище. Ефимовым сделали исключение как детям героя русско-турецкой войны. В «Учебном отчете по одесскому железнодорожно-техническому училищу за 1901–1902 годы» на странице 31 в приложении «Именной список учеников, выпущенных из училища со свидетельствами об окончании классного учения в 1902 г.» под девятнадцатым порядковым номером значится: «Ефимов Михаил Никифорович, возраст 20 лет 10 месяцев, сын отставного унтер-офицера, направляется на службу телеграфа Юго- Зап ж. д.». Дело в том, что по окончании трех лет классного обучения, включающего и практическое освоение слесарного, столярного и кузнечного дела в мастерских училища, ученики направлялись на двухлетнюю практику по специальности, после прохождения которой при удовлетворительном отзыве начальства педагогический совет выносил решение: «считать окончившим полный курс обучения». Училище выпускало железнодорожных техников, но права на дальнейшее (высшее) образование не давало.

Здесь, в полесской глуши, и застала их весть о начале русско-японской войны. Владимир по предписанию срочно отбыл в Маньчжурию для обслуживания военной магистрали. Оставил в слезах Надю, ждущую ребенка, и растерянного отца. Михаила откомандировали на Забайкальскую железную дорогу. С ним уехал и Тимофей, юноша еще «нерекрутского» возраста, чтобы работать телеграфистом (научился он этому делу, живя у Владимира).

Женя Черненко