Лесная стража влетела на гору и вытребовала Бучилу. Два дня назад конный патруль заметил ночью багровое зарево. Утром проверили — нашли пепелище на месте крохотной деревеньки Торошинки. Деревня выгорела дотла, живых не нашли, а в лесу у дороги отловили обезумевшего от страха бродягу. Несчастный, грязный и оборванный, почти разучившийся говорить, прятался в яме, а когда вытащили, валялся в ногах, заикался, выл и нес несусветную чушь про чудовищ, опустошивших Торошинку. На место для разбирательства направили сотника Безноса с малым отрядом. Дело отчетливо пахло нечистым, и сотник решил прихватить с собой Руха Бучилу, первейшего, по его собственной оценке, Заступу в этих краях.

— Вот тут деревня эта траханая. — Захар черным ногтем указал точку на расстеленной карте. Они сидели в прохладной тени старых развесистых ив, неподалеку от входа в Рухову сырую нору, прихлебывая вино. Егеря отдыхали рядышком, слышалось шварканье точильного камня. Ни разговоров, ни грубых шуток, ни смеха. Люди выглядели усталыми и опустошенными. Тянуло костром, жареным салом и наваристым, мясным кулешом. На карте-верстовке черными чернилами были тщательно прорисованы леса, болота, реки, деревни и города с множеством цифр, пометок и непонятных значков.

— Да знаю я, — поморщился Бучила. — От нас двадцать верст по прямой. Они как-то меня пытались сманить, да я не пошел, негоже Заступе села менять.

— Другие меняют, — усмехнулся сотник. Усмешка вышла жуткая. В одном из боев дикая мавка вцепилась тогда еще десятнику Лесной стражи в лицо, отхватив зубищами нос. Так Захар прозвище свое и получил. С тех пор на месте носа зияла неряшливая дыра, ниже бугрилась изуродованная верхняя губа, где среди сетки мелких шрамов клочьями прорастала седая щетина. Во время сиятельных инспекций из Новгорода сотника предусмотрительно отсылали с важным заданием подальше в леса, чтобы не нервировать впечатлительных особ, а на людях он предпочитал носить маску, закрывавшую лицо ниже глаз. По выслуге лет Захару полагалось лечение, врачи обещали сделать гипсовый нос лучше прежнего, но сотник отказывался, давно привыкнув к ужасному облику. Да и по службе уродство оказалось полезным, задержанные бандиты, едва оставшись с Захаром наедине, без всякого принуждения начинали сдавать подельников, скупщиков краденого и воровские берлоги.

— То другие, — фыркнул Бучила. — Другие, по слухам, овец украдкой сношают, всем теперь за правило брать? Но пиво в Торошинке отменное было, того не отнять.

— Кончилось пиво, — отозвался Захар. — В рапорте сказано, выгорела деревня, церковь и все девять дворов, остались головешки одни.

— Ну бывает, — пожал плечами Рух. — Одного в толк не возьму, зачем тебе я? Мало, что ли, горит деревень? В прошлом году вон Кашура сгорела, так никто не кликал меня.

— В Кашуре дети сарай подпалили, и вся деревня от него занялась. Там дело ясное. Клятенышей выпороли, деревню обратно поставили, дальше живут.

— А тут?

— А в Торошинке нет ни души. Люди, которые не дурные, как пожар начинается, из дома бегут, а тут нет никого, пропали и все. Не могли же все взять и сгореть. Чуешь, чем пахнет?

— Дерьмом, — согласился Рух. Не бывает, чтобы деревня сгорела, а погорельцы развеялись словно дым. Обычно поубиваются люди, поплачут и начинают, помолясь, деревню на старом месте заново возводить. Кто в своем уме уйдет от родного очага и отцовских могил?

— Вот и я говорю, — понизил голос сотник. — Куда люди пропали? По переписи пятьдесят четыре души обоего пола, включая стариков и старух. Где они?

— Меня спрашиваешь? — удивился Бучила.

— Тебя. Вдруг подскажешь чего?

— Версии есть? — Рух выжидательно глянул поверх чаши с вином.

— Пятьсот тыщ, — фыркнул Захар. — Первая — сами сожгли деревню и ушли незнамо куда.

— Версия вполне ничего, — признался Бучила. К примеру, в деревне могла вспыхнуть опасная лихоманка. Тогда не до сантиментов, бросай хозяйство, поджигай избу, детей в охапку и тикай как можно дальше и как можно быстрей. Но и тогда людишки бесследно не исчезают.

— Версия вторая — нападение московитов.

— Но сам ты в нее не веришь? — чутко уловил настроение сотника Рух.

— Не верю, но и отбрасывать не могу, — подтвердил Захар. — Граница не то чтобы рядом, но, шайки с той стороны вторгаются чуть ли не каждый день, хотя прорывов не было с самой зимы.

— Проглядеть не могли?

— Могли, — признался сотник. — У нас под охраной сотни верст гарей, лесов и болот, перекрываем самые опасные участки, а в остальных армия проскочит, никто и не чухнется. Поэтому сбросить со счетов не могу. Да и нападение в московитском духе: налетели, деревню сожгли, людей и скотину угнали к себе. Варвары, что с них взять?