— Говори!
— Кравчий Ашшур-дур-пания и министр Саси.
— Продолжай…
— Ашшур-дур-пания лишился почти сто талантов золота; Саси — чуть меньше.
— А они богаты. Наверное, скоро будут богаче меня, — пробормотал Син-аххе-риб. — Если даже потеря такого количества золота не сделала их нищими… По приезде в Ниневию дашь мне полный список.
— Все исполню, мой повелитель.
— Выходит мой сын еще дальновиднее, чем я думал, — сказал с горечью царь, снова обращаясь к своим мыслям.
Как же он не хотел возвращаться домой! К царице…
Закуту была его второй женой — сирийская принцесса Накия, как ее называли на родине. За год до их свадьбы Син-аххе-риб овдовел: принцесса Ирия из Урарту, мать Ашшур-надин-шуми и Арад-Бел-ита, умерла, не доносив третьего ребенка. Закуту стала для молодого царя и возлюбленной, и другом, и мудрой советчицей. Кажется, он лишь однажды ослушался ее совета — когда разрушил Вавилон, и до сих пор расплачивался за эту ошибку. За тридцать лет их совместной жизни в его гареме появилось больше десятка жен и сотни наложниц, но никто и никогда из них не осмелился оспаривать ее титул хозяйки дома. Все, кто становился между ней и царем, платили за это жизнью. И меньше всего Син-аххе-риб хотел бы, чтобы сейчас на ее пути оказался Арад-бел-ит.
Закуту стала женой Син-аххе-риба, когда ей было всего пятнадцать. Беременность протекала тяжело, мальчик родился болезненным и хилым, а повитуха, принимавшая роды, поплатилась головой за оговорку, что, возможно, этот ребенок будет у царицы последним. Увы, так и случилось.
Отец, надеясь, что братья будут дружны, так и назвал мальчика — Ашшур-аха-иддин, что означало «Ашшур даровал брата». Однако для его матери это было равносильно признанию, что ее единственный сын — всего лишь один из многочисленных царских отпрысков, не более того. Кто знает, какие темные мысли могли бы возникнуть в голове любой другой женщины на ее месте, если бы не безмерная любовь отца к старшим сыновьям и ясный ум Закуту. Она словно забыла о том, что ее Ашшур-аха-иддин может претендовать на трон. «Разве обязательно быть царем, чтобы властвовать над человеческими умами», — однажды в шутку сказала она мужу, а потом уже всерьез заговорила о том, что ее сын будет готовить себя к жреческой стезе. Син-аххе-риб с женой согласился и отправил сына в город Калху, где астролог и жрец Набу-аххе-риб взялся за воспитание и обучение царевича.
Там, в скорбной тишине храмов, в тени их величия, смиренно и спокойно проходила молодость Ашшур-аха-иддина, пока вавилонские бунтовщики не подняли против его старшего брата оружие.
Планы Закуту относительно будущего ее сына изменились после гибели Ашшур-надин-шуми. Она добилась того, чтобы Син-аххе-риб назначил Ашшур-аха-иддина наместником Вавилона, который еще только предстояло вернуть, и царь, посчитав это пустой блажью, безропотно согласился. Однако когда Врата Бога[7] пали и были разрушены, сын Закуту стал наместником без наместничества. Это вызвало у Закуту такую ярость, что на протяжении месяца она отказывалась видеться и говорить с царем, запершись в своих покоях. Только убедившись, что подобная тактика может лишь навредить ей, старшая жена сдалась на уговоры мужа встретиться — в обмен на обещание доверить Ашшур-аха-иддину войско для его похода на Египет.
За четыре года Син-аххе-риб забыл о своих словах — или не хотел вспоминать о них вовсе, а несколько дней назад во главе своей армии поставил Арад-бел-ита, чего раньше никогда не случалось. По праву, по своей воле, пытаясь сопротивляться неумолимому стечению обстоятельств.
Он знал, что его ждет в Ниневии: и гнев царицы, и холодный прием жречества, и плохо скрываемое недовольство вельмож. Не всех, но многих за эти четыре года сумела обработать Закуту. Кажется, впереди еще одна битва… И теперь он будет в меньшинстве.
* * *
На пятнадцатый день пути после полудня показалась столица Ассирии: белые каменные стены, залитый солнцем дворец Син-аххе-риба на холме Неби-Юнус, дворцы его старших сыновей — Арад-бел-ита и Ашшур-аха-иддина, и многочисленные зиккураты[8]; жилые постройки горожан прятались за защитными укреплениями. Ниневия вытянулась вдоль левого берега Тигра у места впадения реки Хуцур. Со стороны гор, с севера-востока, через всю долину от самого горизонта сюда шел недавно отстроенный акведук, на пять саженей поднятый над землей, — главный источник питьевой воды в городе. Ниневия утопала в цвете садов, прихорашивалась, словно девица, одеваясь в зеленые луга, дышала свежестью и дивным ароматом, как младенец.
Как только дозорные на башнях подали сигнал о приближении царя, навстречу ему выехали абаракку[9] Мардук-нацир и раббилум Табшар-Ашшур.
Разговор с ними занял у царя все время, пока колесницы приближались к воротам города.
[7]
[8]
[9]