Находясь дальше всего от солнца, Незерин был самой темной вершиной Тени, и там царил такой холод, что кровь большинства простых фейри просто застывала в венах. Но только не у мунплюмов с их светящейся кожей, такой холодной на ощупь. С их длинными шелковистыми хвостами и глазами, напоминающими переливающиеся искрами чернила.

Спрятанные среди снега и льда, в голодной тишине, которая поглощала звуки, а затем выплевывала их, словно предупреждающий рев, мунплюмы процветали, увеличиваясь в числе, силе и великолепии.

Только такие безумцы, как Клод, или обладающие достаточной силой, чтобы защитить себя, могли попытаться украсть яйцо мунплюма…

Большинство терпели неудачу, их поглощали страшные звери или неприступные земли.

Но некоторым удавалось ― тем немногим, кто использовал драконов для ведения войн за растущие королевства.

По мере того как замки становились выше гор, а короли и королевы украшали свои короны все большими и сверкающими драгоценностями, фейри также учились проливать драконью кровь.

Вечные жизни многих мунплюмов, молтенмау и саберсайтов… оборвались.

Творцы не ожидали, что их любимые звери после смерти вознесутся в небо. Многие из них окажутся за пределами гравитации, свернутся в сферы и застынут, усеяв небо могильными камнями.

Лунами.

Они, конечно, не ожидали, что эти луны упадут вскоре после того, как достигнут самой высокой точки. Что они столкнутся с землей с такой разрушительной силой, что поставят под угрозу уничтожения все, что было создано.

Прошло семь лунопадов, прежде чем Клод, Рейн, Игнос и Булдер поняли, что во всем виноват Калис. Его пустота, жаждущая быть заполненной, оказалась достаточно сильной, чтобы столкнуть дракона с его места упокоения и сбросить с небес.

Им потребовался еще один лунный месяц, чтобы разработать план спасения мира, который они так полюбили.

Пустыми обещаниями и обманными клятвами они заманили Калиса в ловушку и схватили его.

Подчинили его.

Они пели свои хлещущие, жгучие, разящие песни, измельчая сущность Калиса на кусочки, достаточно мелкие, чтобы заключить их в клетку черного кристалла размером не больше зернышка, отныне известного как Эфирный камень. Нити его серебряного плаща рвались, пока он метался и боролся, но другие Творцы не потрудились собрать обрывки, оставив их привязанными к обоим полюсам мира. Светящаяся Аврора закружилась вокруг земного шара, давая фейри возможность следить за своими деями и снами.

Сам Калис был заключен в великолепную диадему, украшенную рунами, обладающими темными силами. Достаточными, чтобы удерживать его в камне вечность, пока руны будут подпитываться.

Для этого нужен был хранитель.

Могучий воин-фейри, известный своей силой и мудростью, был наделен даром от самих Творцов ― его сила была настолько велика, что он мог носить Эфирный камень у себя на лбу и удерживать в нем Калиса. Дар, которой передавался его потомкам из поколения в поколение.

Прошло много циклов Авроры, луны продолжали появляться в небе… И оставались там.

В конце концов воцарился мир, несмотря на множество трагедий и несвоевременных смертей, поглотивших катастрофическое происхождение Эфирного камня, а сам смысл его существования превратился в миф, который рассказывали у походных костров или пели младенцам, чтобы успокоить их плач.

Пока однажды не взошла очередная Аврора, и впервые за более чем пять миллионов фаз… Упала луна.

ГЛАВА 1

Я опускаю плечи вперед, пытаясь придать своей фигуре вид скитальца, много ходящего пешком.

Напуганного.

Обогнув угол, я выхожу на нижнюю площадку лестницы, преследуемая пергаментным жаворонком, который порхает так близко, что я удивляюсь, как он не толкает меня, чтобы я схватила его из воздуха.

Пока я кручу тонкое железное кольцо на среднем пальце, мой взгляд устремляется на закованного в броню стражника, преграждающего мрачный тоннель впереди ― руки скрещены на груди, бритая голова почти касается изогнутого потолка, стая пергаментных жаворонков прижимается к двери за его спиной. Он вдвое выше меня, а хмурое выражение, кажется, навсегда застыло на его лице.

Его неодобрительный взгляд останавливается на выемке в моем левом ухе, возле заостренного кончика. Как будто кто-то крошечным ртом откусил кусочек от внешней раковины.

Мой клип.

― Нет жетона ― нет входа, ― бурчит он, немедленно определяя меня как низшую. Пустую. Ту, кто не слышит ни одной из четырех песен стихий.