— Вот это пруха! — я даже зажмурился от удовольствия, заходя к себе домой и снова включая телевизор. — Надо этот день в календаре красным выделить, как Новый год.

Я жадным взглядом впился в телевизор, где показывали обыски у национал-большевиков. Корреспондент, трясясь в священном гневе, тыкал пальцем в гранату Ф-1 и в какой-то карамультук, из которого придурок лет двадцати сделал обрез. Нацбол, которого приняли максимально жестко, выглядел унылым и собственной популярности отнюдь не обрадовался. Напротив, он испугался до ужаса, когда понял, что по почкам — это очень больно. Видимо, для него это был новый опыт. В общем, интервью с ним не заладилось.

Тот день напоминал какой-то непрерывный водевиль, склеенный из множества дурацких скетчей. Никто ничего не понимал, и ничего внятного не говорил. Но из всего сказанного я понял только одно: власти хотят быстро раскрыть это убийство и отчитаться перед хозяевами. Они и так выглядят полными идиотами, а потому нераскрытое дело такого масштаба для них — смертный приговор. Денег в долг больше не дадут, инвестиции заморозят. А с чего они тогда будут жить? В этой мысли представители кремлевской верхушки оказались единодушны. Им нужно срочно вытащить свои задницы из надвигающейся бездны, и они свалят это убийство на кого угодно. Ну, а раз так…

Я собирал в кучу слова и намеки, что лились из телевизора, и у меня начало появляться то чувство, что возникает у игрока при правильно просчитанном мизере. Все вскрыли карты и ты сыграл десять.

— Неужели, отскочил? — выдохнул я и отсалютовал стаканом Владимиру Вольфовичу, который тоже решил дать комментарий. — Неужели отскочил…

Глава 8

— Двести миллиардов рублей⁇!

— Двести шестнадцать! — любезно поправил ее я. — Ты же с деньгами работаешь, красавица, надо быть точным с цифрами.

Глаза девушки-бухгалтера в кассовом узле офиса МММ на Варшавском шоссе стали квадратными. Она еще раз постучала по калькулятору и неверяще уставилась на меня.

Четвертого июля тысяча девятьсот девяносто четвертого года господин Мавроди отбыл в отпуск на Пхукет. Отдохнуть от трудов праведных по окучиванию примерно всего населения России.

А я в этот же день, который пришелся на воскресенье, отправился в офис компании обналичивать акции. Этому предшествовала целая спецоперация особиста. Надо было, чтобы во-первых, нам открыли офис. Во-вторых, чтобы в смене были наши внедренные сотрудники — как в охране, так и в бухгалтерии. И самое главное. Чтобы на выходных на Варшавку свезли основной кэш из других отделений по всей России. И тут Пантелеич нам сам помог. Он просто опасался во время отпуска оставлять нал в небольших офисах и распорядился инкассировать основную часть в центральный.

— Я… я должна позвонить господину Мавроди, — пролепетала девочка. — Санкционировать выдачу такой суммы может только он лично.

— Не должна! — позади сотрудницы появилась «наш» зам. главного бухгалтера — массивная женщина с высоким начесом и в больших круглых очках. Походила она на сову. Собственно, именно так ее между собой мы и называли.

— Вот новая инструкция, — бухгалтерша помахала какой-то бумажкой перед лицом девушки, ласково улыбнулась мне и тут же убрала документ за спину. — Сергей Дмитриевич, давайте начинать. Нам тут весь день мудохаться.

Я открыл первую сумку, принялся складывать акции МММ на столе. И таких огромных сумок а-ля «челнок» у меня было 11 штук! Руля с Коляном продолжали их заносить в офис. Почти два с половинной миллиона билетов в пачках. Брал я их весь февраль и март. Начинал с номинала — тысяча рублей за штуку. Потом уже покупал по пять, и даже десять косарей. Сейчас они стоили девяносто с лишним тысяч! Ждать пиковых цен по стольнику я не стал — других отпусков не предвидится, и будь Мавроди в офисе, никто мне таких денег, разумеется, не выдаст. Найдут отмазки: ах, надо заказать заранее, у нас пожарная проверка или еще что-нибудь. Или просто рубильник дернут, и заявят, что света нет. Извините, приходите завтра. А ведь в конце июля уже все рухнет — народ будет штурмовать офисы. Причем Пантелеич поначалу умудрится отскочить. Избирется депутатом в Думу, запустит новую пирамиду. Я внутренне хохотнул. Может, с тезкой еще и поработаем вместе в парламенте. Возьму его себе в бюджетный комитет — пусть объясняет Хакамун про ВВП России, приличную часть которого я сейчас собирался отправить в хранилище Едра.

— Как же вы будете вывозить деньги? — сотрудница в ужасе смотрела почему-то не на меня, а на «сову». Наверное, догадалась. Уж больно у нее морда довольная.

— Все продумано, мы с автотранспортом.