– Мы сделали все быстро и безболезненно. Он был без сознания, я ударила его один раз ножом, стараясь попасть в область сердца, но когда Филипп оказался передо мной, беззащитный и практически мертвый, я чисто из любопытства решила попробовать. Подумала, а что будет, если сделать небольшой надрез? – прошипела она мне в ухо, продолжая тянуть обратно в квартиру. – И вот на его теле уже несколько порезов, а я все никак не могу остановиться. Для меня это – не уродование тела, а, скорее, роспись. Да брось, Ева, наверняка, он хотел выглядеть эффектно, когда его найдут.
– Что-то случилось с твоим сознанием, ты не в порядке, Лола, так не должно быть, – сказала я, все еще пытаясь утянуть себя вниз.
– Заметь, на моих руках нет убийств, – она проигнорировала мои слова. – Одному я помогла умереть, вторую лишь припугнула, третью – проучила.
– Мы можем поехать в центр прямо сейчас, тебе назначат лечение, все наладится, прошу, отступи! – я по-настоящему умоляла ее передумать, надеялась достучаться до той Лолы, которая пряталась под неожиданно проявившейся маской садиста-психопата.
На карнизе я нащупала березовую веточку. Она, зацепившись отростком, лежала на самом краю, недалеко от левой руки. Если ненадолго разжать хватку, то можно успеть взять ее, хоть и понятия не имею, что предпринять после этого.
– Я совершенно здорова! – тон ее истеричного голоса стал неприязненным. – Ты хороший человек, Ева, но у тебя не хватит воображения, чтобы понять мои действия и отнестись к ним без осуждения.
Всего несколько секунд. Но мне хватило, чтобы дотянуться до ветки и крепко сжать ее в руке.
– Ты даже не дала мне шанса! – крикнула я. – Позволь мне вернуться в квартиру и выслушать тебя.
– Ну, хорошо, возвращайся, – ответила она, крепко держа мои волосы обеими руками.
Я попятилась обратно, а, когда развернулась с размаха ударила веткой ее в руку. Проткнуть кожу, конечно, не удалось, но мне хватило этого мгновенья, чтобы оттолкнуться и выпрыгнуть в окно.
Приземлилась я, на удивление, удачно: видимые открытые переломы отсутствовали. Что творилось с организмом внутри – непонятно. Лола собиралась прыгнуть следом, уже взобралась на подоконник и свесила ноги, но в этот момент меня заметил мужчина, стоявший у подъезда. Когда он начал говорить, пытаясь узнать о случившемся, мне с трудом, но удалось поднять руку вверх. Что происходило дальше, я уже не видела, потому что неожиданный приток сил позволил мне подняться и побежать прочь.
На остановке я заскочила в первый попавшийся автобус, и уже там меня по-настоящему с ног до головы окутала жгучая боль.
Разочарование
С того дня прошла целая неделя. После всего случившегося я взяла отпуск на целый месяц. Так вообще-то не делается, но мне пришлось поставить ультиматум: или время на отдых или увольнение. Михаил пошел на встречу. Чувство вины, видимо, одно из самых сильных. Сколько бы времени ни прошло, его ничем не вытравить из себя. Когда я рассказала руководителю центра о том, каким эмоциональным потрясением для меня стали последние недели, он вдруг сделался крохотным и беззащитным, ведь это – вроде как его заслуга.
– Послушайте, вы ни в чем не виноваты. Я бы все равно влезла в это расследование. Не будьте к себе строги. Мне нужно время на восстановление. В конечном счете, все будет хорошо, обещаю вам, – заверила я его во время нашего разговора.
Эд полностью погрузился в грядущую выставку и занимался последними приготовлениями перед ней. Брат вовсе не лишен эмпатии, особенно, по отношению ко мне, но он уважает меня и, когда я говорю «мне нужно время», он его беспрекословно дает, оставляя под моей дверью на завтрак горячий чай, а на ужин всякую еду из доставки.
Ни на чьи звонки я не отвечала, ведь мой выключенный телефон одиноко валялся где-то на столе. Перед тем, как отключиться от реальности, у меня хватило сил написать всем ребятам из группы и Лилии, кто убил Филиппа, и попросить их быть осторожными. Эд сообщил Лео, что я жива, но временно не готова к общению. Еще брату пришлось поговорить с родителями, за что он долго и очень громко ругался, стоя у моей комнаты: «Ты не могла хотя бы их предупредить, что собираешься стать затворником, чтоб они не трезвонили мне?». У меня не нашлось слов, чтобы хоть как-то себя оправдать.