– Алиса страдала параноидной шизофренией. Она считала себя солисткой известной рок-группы и постоянно напевала одну единственную песню, – я намеренно сделала паузу, подводя к самому главному. – Эту же песню Филипп пел Лилии на их свидании.
Повисло волнительное молчание. По лицу Лео заметно, как шестеренки в его голове крутятся с бешеной скоростью. Он открыл одну из папок и пробежался глазами по тексту на странице.
– Эту же песню Лола упомянула в письме, которое я попросила адресовать покойному Липпу.
– Думаешь, Лола могла считать Филиппа виновным в смерти сестры?
Я пожала плечами. Так считать мне совсем не хотелось, и до самого последнего момента, пока она сама не признается в этом вслух, я в это не поверю.
– Нужно с ней еще раз поговорить. Это, – Лео опустил глаза, – выглядит, как очень хорошая соломинка. Мы ухватимся за нее, потому что ничего другого у нас все равно нет.
Он вышел из кабинета, видимо, дать распоряжения по задержанию Лолы, а когда вернулся, посмотрел на меня очередным новым взглядом.
– Чувствую себя погано, если честно, – сказал он, садясь обратно за стол. – Еще до появления этого дела я собирался уйти из полиции. Эти мысли засели в голове после того, как получил тяжелое ранение, и у меня появилась эта раздражающая хромота. Мне всего тридцать два, Ева, но иногда чувствую себя на все шестьдесят восемь. И вот, когда я уже смирился со скорым уходом из этого места и начал строить планы на дальнейшую жизнь, тут появляешься ты и называешь меня непрофессионалом и никудышным следователем. Это вызвало во мне сильную ненависть к себе.
– Извини, но я такого не говорила. Лишь спросила, почему ты так быстро сдался.
– Подразумевала именно это. Я начал думать, почему так сильно разозлился, и наконец-то понял.
– И почему же?
– Я прошел долгий и непростой путь к этой работе, Ева. В начале ничего не получалось, все вокруг говорили, что не быть мне полицейским. А я уперся и смог. И вот, оборачиваясь назад, не могу простить себе того, что решил добровольно отказаться от этой работы.
– Значит, ты передумал уходить?
Он молча кивнул, а затем, как ни в чем не бывало, вернулся к работе: уткнулся в монитор и принялся набирать текст на клавиатуре. Я не стала его ни о чем расспрашивать, больше он точно откровенничать не станет. В последнее время мои слова каким-то сильным образом влияют на людей. Неужели я поумнела и стала мудрее? Вряд ли.
Через час нам сообщили, что Лола находится в комнате для допросов. Перед тем, как выйти из кабинета, Лео обернулся ко мне и улыбнулся.
– Хочешь в этот раз наблюдать не за стеклом, а побыть рядом со мной?
– Ты разрешишь мне присутствовать и задавать ей вопросы?
– Никаких вопросов, Ева. Сейчас распоряжусь, чтобы поставили для тебя стул в комнате.
Оставалось надеяться, что это облегчит беседу, а не усложнит. Будет крайне досадно, если из-за моего присутствия, Лола закроется в себе и не станет откровенничать. Когда мы вместе появились на пороге комнаты, она стояла у стены, прислонившись к ней лбом. Услышав шаги, Лола повернулась и, похоже, искренне улыбнулась мне.
– Сегодня на допросе будет присутствовать наш консультант по данному делу. Вы хорошо знакомы с Евой. Прошу всех присесть, – Лео расположился на стуле напротив Лолы, а я сидела сбоку, как бы в стороне от них.
Перед началом следователь, как обычно, разъяснил допрашиваемой ее права и порядок следственного действия. Я наблюдала за ее реакцией, но она оставалась спокойной. Интересно, это – невозмутимость или хладнокровие? Если Лола будет держаться так и дальше, то Лео ее никогда не расколет.
– Итак, Лолита, – он наконец-то перешел к самой сути, – у нас появились дополнительные вопросы к вам. Это касается вашей сестры.
Похоже, это и есть ее слабое место. Стоило ему лишь упомянуть Алису, как на лицо Лолы опустилась скорбная тень. Глаза ее потускнели на несколько оттенков, а уголки губ опустились вниз.
– Вам что-то известно про общение Алисы с Филиппом? – продолжил Лео.
– А они были знакомы? – Лола говорила ровно и спокойно, но на ее лице не появилось удивления. Похоже, мы не скажем чего-то, что сможет вывести ее на эмоции.
– По нашим сведениям они состояли в довольно близких отношениях.
– И откуда у вас такие сведения?
– Появился свидетель. Он учился вместе с Алисой и Филиппом в одной школе, – следователь настолько уверенно блефовал, что даже я начала ему верить, но Лола сохраняла каменное выражение лица.
– Может, и общались, – она пожала плечами. – В любом случае, моей сестры и Липпа нет в живых, чтобы подтвердить или опровергнуть слова вашего свидетеля.
То, как она умело выкручивалась, напоминая ужа на сковородке, выглядело подозрительно, но любой, кто достаточно собран и хотя бы немного знаком с законами, сможет уйти после этого допроса с высоко поднятой головой. Это – не арест, им нечего ей предъявить.