Предметов в коробках много, но они не имели никакого отношения к тому человеку, которого мы знали: фотография маленького Липпа, деревянная машинка, футболка с автографом какого-то футболиста, потрепанная мягкая игрушка волчонок, наручные часы, нотная тетрадь, блокнот с наклейками и пакетик с фишками. Еще куча всякой одежды разных размеров и дырявый футбольный мяч. На самом дне второй коробки я нашла старенький медиатор для гитары.
– Похоже, он увлекался музыкой, – произнесла я вслух, но Лео воспринял это без всякого энтузиазма.
– Да, а еще футболом, и кто знает, чем еще?
Мы вместе аккуратно сложили все вещи обратно и поставили коробки на место за холодильником. Затем поднялись наверх и быстро отыскали Лилию с Анной в гостиной. Они сидели на полу и строили что-то из конструктора.
– Интересно ей это? – спросил Леонид, без разрешения присаживаясь на диван.
– Вполне, – Лилия даже не взглянула в его сторону и сразу обратилась ко мне. – Нашла что-нибудь?
– Похоже, что ничего. Хоть для меня и стало новостью, что Липп увлекался музыкой.
Она широко улыбнулась.
– О, слышала бы ты его пение и игру на гитаре. На нашем третьем или четвертом свидании он исполнил Lithium. От его голоса меня унесло куда-то далеко-далеко, хотя вообще-то меня трудно назвать поклонником такой музыки.
Лилия продолжала что-то говорить, но я совсем ее не слышала. К горлу подступило что-то горькое и неприятное на вкус, в глазах потемнело.
– Ева! – раздался голос Леонида. – У нее руки дрожат.
– Может, паническая атака? – теперь говорила Лилия.
Они обсуждали меня, а я думала лишь о ней. Об одной единственной песне.
– Думаю, – наконец, заговорила я и поняла, что дыхания не хватает.
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.
– Похоже… – еще один глубокий вдох. – Думаю, мне нужно выйти подышать.
Выбежав на улицу разутой и без верхней одежды, я прошла всего несколько метров, а затем резко остановилась. Это не могло быть обычным совпадением. Неужели я только что узнала, кто убил Липпа?
Уж на сковородке
Прошло чуть меньше суток с того момента, как я начала обо всем догадываться. И прежде чем об этом узнает кто-то еще, мне нужно убедиться в своих подозрениях. Вчера мне пришлось уехать на такси, сославшись на плохое самочувствие. Лилия и Лео отнеслись с пониманием и возражать не стали.
Вернувшись домой, я заперлась в комнате и достала папку, где хранила все материалы с наших встреч с ребятами. Еще никогда прежде мне не доводилось искать что-то с таким остервенением. Быстро перебирала одни листы, отбрасывала их в сторону и переходила к другим. Это продолжалось до тех пор, пока нужная бумага не оказалась в руках. Найдя заветную строчку в тексте, я легла на разбросанные документы, прижимая к груди один единственный листок. Совсем не планировалось пролежать в таком состоянии дольше минуты, но в итоге так я и уснула.
Проснулась с болью в спине, ибо хоть на полу и постелен ковер, кровать он заменяет плохо. В первые секунды пробуждения все забылось. Сознание окутал такой густой туман, что в нем было невозможно разглядеть все эти убийства, покушения, нападения и мои подозрения. А затем все резко прояснилось. По ощущениям похоже на неожиданную пощечину или сильный удар по затылку, когда в голове все мгновенно встает на свои места.
Накануне, перед тем, как вырубиться от бессилия, все думала о том, могу ли я и в этот раз ошибаться? Два человека могут любить одну и ту же песню. В этом нет ничего криминального. Или есть?
После двухчасового сна самочувствие не самое лучшее, а внешний вид не самый свежий, но я все равно направилась в центр, чтобы пообщаться с коллегой-психиатром. Эд по поводу моего раннего ухода ничего не сказал, лишь посмотрел на меня с укором. В его взгляде читалось: «Снова ты за свое». Да, братец, снова впутываюсь в то, откуда уже ни один раз пыталась выбраться, но оно, как трясина, каждый раз засасывает меня обратно. А я из тех, кто верит, что все твое – к тебе вернется. Вот оно ко мне и возвращается, раз за разом, подкидывая новые зацепки.
Этого врача звали Федерико (он – наполовину итальянец). Благодаря наличию у меня базовых знаний по итальянскому языку (в школе мне нравился один итальянский сериал, из-за которого я и начала его учить), в нашу первую встречу мне удалось произвести на него хорошее впечатление и практически сойти за «свою». Шутка. Мой итальянский просто ужасен, но его это почему-то позабавило, и он стал одним из немногих, кто хорошо ко мне относится. Ему около пятидесяти, опытный психиатр, работающий с различными формами шизофрении и с другими тяжелыми расстройствами. Такой специалист, как Феде, мог бы стать моим наставником во многих вопросах, но мне тяжело просить о таких вещах. Отчего-то кажется, что совершенствоваться в профессии следует самостоятельно, хотя вряд ли это – правильные рассуждения. В последнее время все чаще понимаю, как часто ошибаюсь.