Когда он появился в поле зрения Яны, она резко вскочила со стула.

– Делайте, что считаете нужным, но я не стану говорить.

Мне показалось, что я услышала, как тяжело вздохнул Леонид, явно расстроенный тем, что его тактика не сработала. Видимо, ничего из того, что ждало теперь Даяну, не могло сравниться с тем, что будет в ее жизни, если раскрыть их страшный секрет.

Помимо лечения в одном медицинском центре, их связывала лишь одна вещь – пожар в родительском доме Яны. Не знаю как, но я понимала, что дело именно в нем. И, если мы хотели узнать их с Липпом тайну, нужно вернуться в прошлое. В ту ночь, когда сгорел тот дом.

Спичечный коробок

Я не сказала Лео о своих подозрениях, но он сам обо всем догадался. Стоило мне лишь спросить у него, чем закончилось следствие по поджогу дома, в котором жила семья Даяны, как он все понял.

– Мы поднимем нужные файлы и поговорим с нужными людьми, – он выглядел слишком задумчивым.

– Что-то не так?

– Боюсь, мы можем вскрыть нечто нехорошее. Отчего станет только хуже.

– Главное, что это поможет расследованию, разве нет?

– Поможет ли? – Леонид с явным сомнением посмотрел мне в глаза.

Полиция не могла игнорировать тот факт, что у Яны мог быть мотив, чтобы избавиться от Филиппа. Если он узнал ее тайну, которую она до сих пор так яростно оберегает, это могло стоить ему жизни. Существовала высокая вероятность того, что раскрытие этого секрета разрушит многие жизни. И в этом есть моя прямая вина. Если бы я не начала слушать те записи, то никогда бы не узнала об этом. Понятия не имею, как буду жить, когда все закончится, зная, что уничтожила хороших людей.

– Нам пора выезжать за Анной, если ты не передумала, конечно, – раздался голос Лео.

– Да-да, конечно, едем.

И с чего только я решила, что девочка будет мне рада? Наверняка, мое лицо напомнит ей о том, что случилось с ее мамой. Уже на подъезде к больнице, я вцепилась в ручку двери, боясь навредить этому, и без того натерпевшемуся, ребенку. Кем я вообще себя возомнила? Вмешиваюсь в чужие жизни, будто это какая-то ерунда. Нельзя наследить на чьем-то белоснежном ковре и сделать вид, что это – не ты. Чувствую, мне придется еще очень долго расплачиваться за собственные опрометчивые действия.

Нас с Лео провели в комнату, где Анна ждала нас вместе со специалистом, который работал с ней в последние сутки. Нас заверили, что девочке стало намного лучше. Она недавно проснулась и пока мало, что понимала. Ей объяснили, что пришли хорошие люди, которые присмотрят за ней до того момента, пока не приедут ее бабушка с дедушкой. Девочка не улыбнулась, но и не испугалась при виде нас с Леонидом. Для трехлетнего ребенка у нее довольно осмысленный взгляд. Я знала, что она умеет говорить целыми предложениями, но пока что она молчала. Мы стояли у порога в ожидании, когда Анна сделает шаги в нашу сторону. Она продолжала настороженно осматривать нас. Лео улыбался ей, но не слишком широко. Он, видимо, хотел показать, что рад ее видеть, но ему жаль, что при таких обстоятельствах. Вряд ли девочка могла оценить его тактичность, но искренность и добрый взгляд следователя явно ее подкупили: она сделала несколько несмелых шагов в его сторону. В конце концов, Анна оказалась подхваченной Леонидом на руки. Я стояла рядом и не решалась заговорить с ней. Девочка оказалась куда более смелая: она первая протянула мне тоненькую ручку в знак приветствия.

– Привет, милая, – я ответила на ее жест, аккуратно сжав рукой ее маленькую ладошку.

– Что ж, нам пора, – заключил Леонид.

Анна уткнулась в его плечо и помахала на прощание женщине-психологу, работавшей с ней все это время.

В автомобиле следователь усадил девочку в детское кресло. Спрашивать, откуда оно у него, я не стала. Мы проехали несколько километров, когда Анна засопела. Похоже, после такого стресса, она еще долго не сможет по-настоящему отдохнуть и выспаться.

– Пока мои ребята в полиции проверяют всю информацию по тому пожару, мы можем поработать из моего дома.

Я обернулась на малышку: ее голова завалилась набок, но она продолжала спать.

– Почему ты решил ее забрать? Уверена, были и другие варианты.

– Я веду это дело. Мне следовало догадаться, что семье Филиппа может грозить опасность. Стоило приставить к ним хотя бы одного полицейского. Тогда ничего бы не произошло, да и преступник уже бы сидел в камере.

– Или убийца напал бы в другом месте. Не думала, что ты станешь себя винить в этом.

– Люди постоянно себя в чем-то обвиняют. Все плохое всегда на нашей совести, – Лео говорил об этом спокойно, видимо, давно свыкшись с постоянным чувством сожаления.

– Мне не нравится это ощущение. Оно давит вот здесь, – я схватила себя за шею, – и мешает дышать.