Так вот, глаза у нее карие. В их уголках засели морщинки. Приятная женщина. Ничего необычного и сверхъестественного в ней вовсе нет. И, тем не менее, она смогла, а наша с Эдом мама нет

– Здравствуйте. Я – Ева. Святослав ходит в мою группу на собрания в центре.

– А, да-да. Он о вас всегда так много говорит. Проходите, – она широко распахнула дверь и последовала куда-то вглубь дома, даже не представившись.

Свят вышел ко мне в брючном домашнем костюме. В их доме пахло гороховым супом и жареной курицей. Я уже успела забыть, какой запах имеет домашняя еда и каково это, когда кто-то для тебя её готовит.

– Ты такой везунчик, Свят, – сказала я, снимая пальто.

– Ты о чем? – он удивлённо смотрел по сторонам, словно где-то рядом с ним лежал лотерейный билет.

– Хорошо и вкусно питаешься. Я в основном перебиваюсь фастфудом.

– Ты сейчас разрушила мои представления о тебе, облаченной в фартук.

Мы прошли в кухню. Здесь пахло ещё сильнее. Повсюду лежали вафельные накрахмаленные полотенца. В раковине ни одной грязной тарелки, в комнате идеально чистые столы и вымытые до блеска полы.

– Уютно у вас здесь.

Свят кивнул.

– Мама создаёт благоприятную для меня обстановку.

– И как, помогает? – спросила я, усаживаясь на удобный мягкий уголок.

– Не делай вид, будто не читала моего письма, – он поджал губы. – Такая чушь.

– Читала и сообщила о нем твоему врачу.

Свят шумно рухнул на стул, стоящий напротив меня.

– Вот удручила, спасибо.

– Я правильно сделала. Согласен?

Он одобрительно кивнул, понимая, что сражение проиграно.

– Ты допросила всех, кроме меня. Приступай.

Внутри все дрогнуло. Это прозвучало настолько презрительно, что мне вдруг стало противно от самой себя. А потом я вдруг вспомнила, что делаю это из лучших побуждений. Пытаюсь отстоять их честь и все такое. Защищаю их, как только могу, перед полицией, и вот она – благодарность.

– Это вы между собой так называете мои разговоры с вами?

– Мы встречались в кафе. Вспоминали Филиппа и все хорошее, что с ним связано. Заодно и обсудили твои светские беседы. Ева, что ты задумала?

– А ты как думаешь? – произнесла я с вызовом.

– Думаю, ты в сговоре с полицией. Пытаетесь посадить кого-то из нас, а может всех разом.

– Ладно, поверю, что ты так считаешь. Но остальные? У вас что, тайный союз против меня?

– А у тебя?

Я пожала плечами. По сути, это, и правда, охота. Если кто-то из них причастен к убийству Филиппа, то он понесёт наказание. Если мы, конечно, когда-нибудь узнаем, кто это сделал.

– Разве ты не хочешь, чтобы преступника поймали?

– Хочу, но среди нас его нет.

– Я тоже так считаю. Поэтому, говорю с вами. Собираюсь пойти в полицию и с чистой совестью заявить им, что мои ребята никак в этом деле не замешаны.

Свят с неприкрытым подозрением изучающе смотрел на меня светлыми глазами. Наверное, думает, что из моего рта вылетает одна сплошная ложь, которой нельзя верить.

– Хочешь суп? – его голос стал виноватым.

– Что? – от удивления и волнения я забыла, что вообще такое "суп".

– Мама только сварила его. – Свят поднялся с места и направился в шкафчику, из которого достал глубокую белоснежную тарелку. – Не знаю в курсе ли ты, но больной желудок – это не самые приятные ощущения, какие могут быть в жизни.

Он достал из ящика половник и направился к плите с тарелкой в руках. Выглядел он как уверенный в себе мужчина. Иногда в нем трудно узнать вечно напуганного ипохондрика. Видимо, дома он чувствует себя намного лучше.

Свят поставил передо мной тарелку, до краёв наполненную ароматным супом. Рядом положил салфетки и блестящую ложку.

– С твоим питанием ты, наверняка, уже заработала себе гастрит и близка к тому, чтобы началась язвенная болезнь. – Он снова сел напротив меня. – Я читал, что это может привести к операциям, а ещё тебе придётся до конца жизни сидеть на строгой диете. Уже не получится пожевать всякие бутербродики и картошечку фри.

Я взяла ложку в правую руку и принялась помешивать суп.

– Смотри, а то запугаешь меня так, что я съем всю кастрюлю. Ничего вам с матушкой и папенькой не останется.

Свят улыбнулся. На самом деле он всегда казался мне добрым и воспитанным мужчиной. Просто в жизни все странно устроено. Люди избегают тех, кто переживает за себя, не выносят тех, кто любит поплакаться. Не принимают тех, кто просит жалости и понимания. И неважно, какие у человека на то причины, ведь никто не любит тех, кто постоянно оправдывается.

– Как думаешь, мы тоже в опасности? – тихо спросил Свят, протирая специальной салфеткой очки.

– Честно? Не знаю. В любом случае, осмотрительность не повредит. Ты же не замечал за собой слежки?

– А ты замечала? – он испуганно посмотрел на меня.