В любом случае, чтобы не прослыть главным злодеем, а именно таковой меня и видит полиция, я напишу, что мне тебя жалко. Каждый заслуживает спокойной смерти, а не того ужаса, который кто-то сотворил с тобой. Что ж. Покойся с миром. Твои земные страдания позади.

Удивительно, но в строках этого письма оказалось больше всего эмоций. Эля наконец-то объяснила, почему у нее такое негативное отношение к Липпу. Это не ненависть на пустом месте – он разрушил ее надежды на то, что она наконец-то сможет заговорить. Я общалась с ее лечащим врачом несколько раз. Она до сих пор скрывала от него детали прошлого. Он понадеялся, что на собрании Эля откроется, но этого так и не случилось.

На десерт, как всегда, оставался Свят и его письмо, написанное, явно дрожащей, рукой.

Здравствуй. Ева придумала очередное странное задание, которое никак никому из нас не поможет. Мне страшно Филипп, мне всегда было страшно, а теперь стало еще хуже. Зачем ты умер? Зачем пришел в нашу группу? И зачем кому-то понадобилось тебя убивать? Хотя, конечно, ты был не самым положительным и, наверное, наделал много всяких разных дел в жизни. Кто-то убил тебя и, наверное, есть за что. Я, конечно, не знаю, за что именно, но у всего бывает причина, ведь так? Я так нервничаю, пишу какой-то бред. Ева сказала, что можно рассказать тебе что-нибудь. Давай я расскажу тебе о моей новой болезни.

В интернете я нашел статью о синдроме раздраженного кишечника. Это точно про меня, друг. Я, я всерьез задумался, что наконец-то нашел корень моих проблем. Завтра у меня посещение врача, я собираюсь ему об этом рассказать. Можешь себе представить? Я покруче любого доктора смог поставить себе диагноз. Ха. Да, я явно не в порядке. Нужно успокоиться. Нет у меня никакого синдрома. Помимо тех, что уже диагностировали.

Филипп, мне искренне жаль, что ты умер. Я правда-правда сочувствую тебе. Не хотел бы я, чтоб меня так убили. С другой стороны, мои извечные поиски новых болезней в себе, наконец-то бы прекратились. Ха. Вот это я загнул. Если Ева покажет это письмо моему врачу, мне точно не поздоровится.

Ну ладно, пока, друг. Держись там.

Свят совершенно прав. Я покажу письмо его врачу, потому что он совсем не в порядке. Количество «я» в тексте пугающе много, не говоря уже о том, что он снова читает статьи о заболеваниях. Радует, конечно, что в конце ему все же удается понять, насколько он не прав.

Вот и все. Письма написаны и прочтены. Признания в убийстве в них нет. Как и малейших следов чувства вины. Единственное, о чем ребята сожалели, так это о его смерти.

Но где-то есть убийца, который счастлив от того, что Филиппа больше нет.

Лилия ошибалась

Письма я забрала с собой. Они лежали в сумке, ожидая, когда их перечитают. Уверенность, что в тексте нет ничего полезного, исчезла, а на ее место пришла уже привычная подозрительность. Все больше казалось, что я что-то упустила, и что в них есть нечто важное.

За окном автобуса посыпались первые снежинки в этом году. Их жизнь совсем недолгая: они таяли, как только опускались на землю. Подъезжая к остановке, я заметила на тротуаре знакомую фигуру. Выйдя из автобуса, сразу же ринулась к нему, испугавшись всего, что только могло произойти.

– Ты чего тут стоишь, Эд? – я схватила его за холодные руки. Он даже не додумался надеть теплую куртку и шарф. Его заметно трясло от холода.

– Решил встретить тебя с работы, – он пожал плечами, словно это обычное явление.

– С чего вдруг?

Мы направились в сторону дома, но я продолжала крепко держать его за руку. Любые перемены в поведении брата меня настораживали.

– Маньяк все еще на свободе. Вдруг он поджидает тебя где-то здесь.

– Убийца Липпа – не маньяк. С чего ты это взял? – теперь я не на шутку встревожена. Вдруг кто-то запугал его, чтобы добраться до меня?

– Ниоткуда. Просто предположил. – Эд резко убрал руку. – Ауч! Зачем так сжимать?

– Меня беспокоят такие предположения. Я и так вся на нервах, а еще ты говоришь такие вещи.

Уже у дома Эд остановился, повернулся ко мне и виновато посмотрел.

– Мне тоже страшно, Ева. За тебя. Круто, если с Филиппа все началось, и на нем же все закончилось. Я буду только рад, если у убийцы нет целого списка на очереди. Но ведь нет никаких гарантий, что это так. Ты хоть осознаешь, в какой можешь находиться опасности?

Я максимально строго посмотрела на него. Это самый серьезный из всех моих взглядов. Брату он хорошо знаком еще с тех времен, когда мы в детстве оставались дома вдвоем, а он отказывался делать домашнюю работу.

– Больше никогда так не делай, Эд.

Сначала он ничего не ответил, явно пребывая в растерянности. И лишь, когда мы уже разбирали пакет с продуктами на кухне, Эд встрепенулся, словно отошел от сна.

– Не понимаю. Я веду себя, как нормальный брат, а ты говоришь больше так не делать.