Такой резкий переход с одной темы на другую застал меня врасплох. Я все еще сидела над фотографиями и никак не могла отойти от услышанного. Когда читаешь подобное в документах, в истории болезни пациента, это не вызывает ровным счётом ничего: ни эмоций, ни чувств, ни сострадания. Ты понимаешь, что человек и его семья пережили трагедию, но совершенно не проникаешься этим. Ощущаю себя настоящим мешком с дерьмом.

– Вас никто не обвиняет. Я лишь пытаюсь помочь полиции найти убийцу, а для этого мне нужно узнать Липпа. На наших собраниях он так и не смог раскрыться.

Лилия кивнула.

– Он не из тех, кто быстро открывается. Его воспитывали довольно строгие консервативные родители, в их семье не принято разговаривать о проблемах, они не жаловались друг другу на плохое самочувствие и не делились переживаниями. В моей семье все в точности наоборот. Поэтому так важна обстановка, в которой растёт ребёнок. Иногда я не понимаю, чем только думала, когда выходила за Филиппа, но нас притянула друг к другу невероятная связь, перед которой мы оказались бессильны. То, что с ним случилось, разбило моё сердце, но наши пути уже давно разошлись, и они бы никогда снова не соединились. Поэтому, я держусь изо всех сил, что у меня есть, чтобы жить дальше ради нашей дочери. И я знаю, что именно этого он от меня и ждёт.

Бросьте это

После встречи с Лилией тучи надо мной сгустились сильнее прежнего. Не терпелось оказаться дома, чтобы, забравшись под горячий душ, смыть с себя грусть и скорбь, что целиком поглотили меня за этот день.

Когда до дома оставалось пройти несколько метров, откуда-то раздалось мое имя. Я, не останавливаясь, продолжала идти, не обращая внимания на чьи-то шаги за спиной. Они становились все ближе и ближе, пока этот кто-то не оказался рядом со мной.

– Если не отзываетесь, то хотя бы обернитесь, когда за вами бегут, – сказал запыхавшийся Леонид.

– Пожалуйста, скажите, что поймали убийцу Филиппа, – умоляюще попросила его я, чувствуя, что на самом деле никакие хорошие новости меня не ждут.

– К сожалению, нет, – он явно оценивающе рассматривал меня, а мое текущее состояние трудно назвать нормальным. – А вы в порядке? Выглядите подавленной что ли.

Он подобрал довольно меткое и четкое определение. Подавленность –именно то, что я ощущаю с того самого момента, как Лилия закрыла за мной дверь. Первые десять минут хотелось лечь на асфальт и плакать. Мне, словно приоткрылась щелочка в прошлое Филиппа. И вот я, тайный наблюдатель его непростой жизни, будто держу его за руку в каждом ее моменте. Мы вместе прошли этот путь и оказались в конечной точке невозврата. Теперь все иначе: начиная от моего отношения к Липпу, заканчивая тем, как после всего этого чувствую себя я.

– У меня прошла тяжелая встреча. Не думала, что на меня это так повлияет. Вы что-то хотели? – настолько погрузившись в мысли, я практически забыла, что Лео все еще здесь, идет рядом со мной.

– Вы виделись с Лилией? Врач Филиппа сообщил, что вы запросили у него контакты Лилии.

Мы подошли к дому. В комнате Эда горел свет. Он, наверняка, снова не ложился спать после того, как я рано утром ушла на работу. С этим нужно что-то делать, но сейчас необходимо разобраться с другой проблемой – следователь стоял передо мной, явно не собираясь никуда уходить.

– Да, мы пообщались, я задала кое-какие вопросы об их семье. Ничего такого, просто беседую со всеми, как вы и просили.

– Думаю, Ева, вам нужно бросить это.

– Что? – с совершенно неподдельным удивлением спросила я.

– Все эти разговоры, допросы подозреваемых. Оставьте это полиции, мы сами во всем разберемся, ваша помощь здесь лишняя, – его голос звучал неуверенно, казалось, что он сам себе не верит.

– Что, простите? Сначала устроили заговор с моим начальством, чтобы вынудить меня заниматься расследованием, притворяясь копом в юбке, а теперь говорите бросить это? У вас все в полиции такие непостоянные?

– Мы оценили риски и поняли, что если продолжить в том же духе, вы можете оказаться в реальной опасности.

– Будто бы это не было очевидным еще раньше. Вы с самого начала решили, что кто-то из ребят убил Филиппа, и попросили меня нарыть на них что-нибудь. Это, по-вашему, не опасная затея?

– Откуда же мне было знать, что вы начнете всех допрашивать и задавать опасные вопросы? – Лео повысил голос, и стало понятно: он сейчас не шутит и не преувеличивает, дело и правда плохо. – Я просил продолжать проводить ваши собрания и наблюдать за ними, попробовать вспомнить что-то важное. Вы явно зашли слишком далеко в своем желании помочь следствию. Поэтому, скажу еще раз: вам нужно бросить это.

– Да ну вас, – я открыла дверь ключом от домофона и зашла внутрь, но он последовал за мной.

Около лифта мы стояли молча. Каждый, видимо, обдумывал свое.