У меня появилась идея поговорить с бывшей женой Липпа. Она была его единственным указанным контактом для связи в экстренном случае. В этом мне виделась личная трагедия этой семьи. Насколько нужно быть одиноким, чтобы указать телефон человека, уже давно начавшего новую жизнь без тебя.

Её звали Лилия. И ведь на самом деле: внешним видом она напоминала цветок. У неё были короткие волнистые каштановые волосы, бледная кожа с лёгким румянцем на щеках и ярко-голубые глаза. Каждый раз, когда она делала взмах длинными ресницами, казалось, что Лилия – раскрывающийся бутон.

Она встретила меня с улыбкой, но через мгновенье её, словно охватил внутренний спазм. Лицо исказилось и теперь напоминало несмешного клоуна, пытающегося веселиться, несмотря на сквозящую печаль. Когда она заплакала, сидя рядом со мной на диване в их доме, её слезы стали воплощением опадающих лепестков.

– Простите, я обещала дочке, что не буду плакать.

– И как, получается?

Она пожала плечами и грустно улыбнулась.

– Не всегда выходит.

– Как она? Ваша дочь. Расстроена?

– Думаю, Анна не до конца понимает, что случилось. Только, когда я плачу, ей передается вся эта боль. Не хочу, чтобы она скорбела так же сильно, как я.

– А вы скорбите?

Наверное, вопрос прозвучал слишком цинично. Лилия бросила резкий осуждающий взгляд, но уже через мгновенье снова расслабилась.

– Понимаю, это – нормальный вопрос, но у нас с Филиппом была семья. И да, предвидя ваш следующий вопрос, я любила его, а он меня, но это нам никак не помогло.

– Можете рассказать, как вы пришли к тому, что нужно расстаться?

Она улыбнулась и с каким-то особым прищуром посмотрела на меня.

– А вы точно врач, а не следователь? У вас хорошо получается задавать вопросы.

– Да, подумываю сменить профессию, – пошутила я, радуясь, что атмосфера у нас все же отличается от комнаты допросов.

Лилия, прежде чем встать, поправила бледно-синее платье, а затем направилась к шкафу, откуда достала небольшой фотоальбом. Она держала его с особой заботой, будто это все, что осталось от ее прошлой жизни.

– Ему нравилось называть меня Лия. На нашем втором свидании он выложил моё имя из опилок, облил их каким-то горючим и поджёг. Мы поднялись на крышу дома, и он показал мне это, – она открыла альбом и указала на первую фотографию, где на земле красовались горящие буквы "Лия".

– Завораживает.

– И пугает. Хотя, конечно, вы правы, в тот момент я смотрела на это пепелище с восхищением. Ради меня такого прежде не делали.

– Наверное, остальные просто не были пироманами, – улыбнулась я, надеясь, что её не заденут мои несмешные шутки.

Лилия отрицательно помотала головой и выдала что-то вроде лёгкого смешка.

– О, они точно не были похожи на Филиппа. Вся наша семейная жизнь прошла с огоньком. Он умел удивлять и дело вовсе не в его болезни. Липп – самый изобретательный человек из всех, кого я знала, – Лилия перевернула страницу, где меня ждала новая фотография.

На этом снимке запечатлена их свадьба. Молодые и красивые, беззаботные и бесстрашные, и, что самое главное, – счастливые. На Лилии – пышное белое платье с фиалковым оттенком и такой же расцветки длинная фата, а Липпа нарядили в обычный строгий костюм чёрного цвета.

– Верите или нет, но это, – она указала указательным пальцем на снимок, – самый счастливый день в моей жизни, на втором месте после дня рождения нашей дочери, разумеется.

– Вы говорите "нашей", но Липпу вы с ней видеться не разрешали.

Я не ставила себе цели её в чем-то упрекнуть, но мне нужно сделать все возможное, чтобы быть уверенной, что она не имеет отношения к убийству.

Лилия опустила глаза, но это не выглядело как сожаление. Скорее – банальная грусть.

– Я уверенный в себе человек и мне не стыдно за собственные решения.

– Что же он такого натворил?

– Разве вы не знаете? – она удивлённо посмотрела на меня, словно испугалась, что впустила в дом постороннего. Наверное, сейчас её изо дня в день атакуют журналисты.

– Хочу услышать от вас, – ничего не остаётся, кроме как пожать плечами. Нельзя же вот так признаться, что по её реакции во время разговора можно многое понять.

– Я знала, за кого выхожу замуж, Ева, – в её голосе появилась твёрдость и уверенность. – Он сам дал согласие, но не мог смириться с тем, что редко видел дочь. Мы все понимали, что так будет лучше.

– Кому? Вашей дочери и вам? Потому что Филиппу от этого стало только хуже.

Лилия поджала губы и снова перевернула страницу. Следующее фото сделано в роддоме, их теперь трое. Она держит кроху на руках, а он возвышается над ними. И снова на их лицах только счастье, ни капли тревоги за будущее.

– Филипп сам выбирал для неё имя. Назвал её в честь мамы, он очень скучал по ней.