- Совершеннолетняя, не переживайте, - машинально огрызаюсь, потому что терпеть не могу такое снисходительное отношение. Я выгляжу младше своего возраста, но это не повод умалять мои квалификационные качества. – Профессионализм не измеряется годами и… полом, - выгибаю бровь, а мои протянутые руки так и зависают в воздухе, как у просящего нищего на паперти.

Недоверчивый отец не спешит отдавать мне дочку, однако укладывает ее на пеленальный столик, где мне будет удобнее ее осмотреть. Таким образом, идет на компромисс. По-прежнему сомневается, хотя подсознательно понимает, что выбора у него нет. Я нужна его малышке.

- Спорное утверждение, - бурчит, подпуская меня к ребенку, а сам нависает над нами, скрестив руки на груди, по-прежнему без футболки. Контролирует процесс вплоть до безобидного измерения температуры. - Скажи это тем пациентам, кого мне приходилось с того света вытягивать после таких вот молодых, подающих надежды врачей, которые сердечный приступ с невралгией путают.

- Стоп! Алиса Гордеевна Одинцова, - вспоминаю полное имя моей маленькой больной. – Значит, вы Гордей Одинцов? Врач-кардиолог? Почему-то сразу вас не вспомнила, - пожимаю плечами, раскрывая распашонку на крохе. Она прекращает плакать и смотрит на меня расфокусировано, хаотично взмахивая кулачками.

- Если ты обращалась ко мне, то у меня плохая память на лица, предупреждаю сразу. Могу разве что по диагнозу определить, - усмехается он, не скрывая типичной особенности врачей.

Каждый день перед глазами мелькает столько людей, что мы их толком не запоминаем. Но если сказать, с чем именно поступил, картинка сразу складывается в голове.

- Нет, я о вас от отца слышала.

Поднимаю указательный палец, жестом попросив Одинцова помолчать, и прикладываю к крохотной детской грудке головку стетоскопа, предварительно согретую в ладони. Прослушиваю легкие. Чистые.

Массирую и поглаживаю малышке животик, а она блаженно мурлычет и причмокивает. Оставив одну ладонь на тельце девочки, придерживая и оберегая ее, вторую – я протягиваю Гордею:

- Виктория Богданова, - важно представляюсь.

- М, ясно, - неоднозначно мычит, чересчур жестко сжимая мои пальцы. По-мужски сильная хватка заставляет меня поморщиться, а его – милостиво отпустить мою руку.

- Скажете, что меня по блату устроили? – ухмыляюсь с сарказмом. – В поликлинику? - неприкрыто смеюсь, боковым зрением отмечая, как тонкая прямая линия его жестких губ на секунду изгибается.

- Да нет, у Богданова вся семья достойная и принципиальная. Есть надежда, что ты не исключение, - хмыкает, не упустив момента бросить колкость в мою сторону, а я демонстративно закатываю глаза от сомнительного комплимента.

- Тридцать восемь и шесть, - смотрю на цифры в окошке бесконтактного термометра и убираю его от лица любопытной малышки. Обнулив показатели, направляю инфракрасный луч Одинцову в лоб, как прицел снайперской винтовки. – Будем сбивать… И вам тоже.

- Мне не надо, - отшатывается от меня, как от прокаженной. – Ты пациентов отличить не можешь? - произносит таким тоном, словно я совершенно безнадежна как врач.

Услышав звуковой сигнал, показываю упрямому отцу результат.

- Тридцать девять и один, - озвучиваю температуру. - Спишу вашу грубость на лихорадку. Благо, сознание не теряете в таком состоянии. А что если с ребенком на руках? – давлю на его родительские чувства, раз уж инстинкт самосохранения напрочь отбит.

Врачи – самые отвратительные и вредные пациенты. По себе и своим родным знаю. Способны вылечить население всего города, но не в силах позаботиться о собственном здоровье.

- Алиска ножки поджимает постоянно, кряхтит и орет при этом, - переключает внимание на дочь.

- Кишечная колика обостряется на фоне вируса, так бывает. Сейчас оботремся влажным полотенцем, примем лекарства, сделаем массажик – и баиньки, - улыбаюсь девочке, а она, не понимая ни слова, продолжает заинтересованно слушать меня, округлив мутновато-синие глазки. Улавливает тембр моего голоса, добрые интонации и затихает.

- К нам Астафьева должна была приехать, заслуженный педиатр. Я ее лично знаю, - не унимается Гордей, испытывая меня острым, пронизывающим взглядом, будто выискивает во мне изъяны.

- Да, но ее участок передали мне, так что придется вам теперь меня терпеть. Или записаться в частную клинику, - бойко парирую, выдерживая наш тяжелый зрительный контакт.

Одинцов сдается, отворачивается и устало потирает переносицу.