— Ну и бредятина! — и разжал пальцы, и снова потерял сознание, привольно раскинувшись на снегу, разметав во все стороны свою седую шевелюру, руки и ноги.
Череп взмыл вертикально вверх, в небеса, высоко к облакам, со страшной скоростью! Спустя буквально пару секунд он уже исчез из виду! Происходило что-то явно из ряда вон выходящее, поскольку все маги на поляне пребывали в состоянии шока. Даже моя неунывающая Яся, даже древний лич Христофор Радзивилл, даже пьющая великая менталистка Заславская!
Облака над нашими головами стали преображаться, менять свое местоположение, уплотняться, приобретая пугающие очертания огромного, с бесов дирижабль величиной, хищного, оскаленного черепа. Что это за дрянь-то такая? Эх, господа-дамы маги, накосячили, как теперь разбираться? Помимо картинки в небе я ничего особенного не ощущал, даже не пытаясь использовать драконье зрение: оно мне надо, лишние нервы вот эти вот?
А вот остальные — их аж придавило. Ядвига опустилась на одно колено рядом с моей «Урсой», прикрывая лицо ладонями, Радзивилл организовал над своей головой что-то вроде зонтика из белесой паутины, но помогало, похоже, не очень хорошо — глаза его были выпучены, из носа текла кровь. Заславская как-то совсем не по-княжески присела на корточки, чуть ли не в позу гопника у подъезда, ее зрачки закатились куда-то далеко-далеко…
А я… Я ждал. Ждал, и глубоко дышал, посматривая на череп в небесах. Секунда, две, три, четыре… Страшная мертвая физиономия уже спустилась низко-низко, раззявила пасть метрах в пяти над Вишневецким и Заславской, и мне совсем не хотелось проверять, что будет, если челюсти сомкнуться. А потому…
— ХУ-У-У-У-У!!! — копившееся в груди раздражение, досаду и недоумение я выдохнул прямо в лицо адской твари.
Сноп огня получился просто чудовищным, я сам не ожидал! Растаял снег, загорелись деревья на краю поляны, в тучах, однако, образовалась прореха! И страшную рожу как языком слизнуло. Была — и нет! Фокус-покус от дракона!
— Ну и бредятина, — раздался слабый голос князя. — Это ж надо, какая дрянь порой приснится! Вот я тут спал и приснилось мне, что я как будто Горынь какому-то рыжему в приданное за Яську отдал, а он как бы и не женился на ней пока, а потом лич какой-то и… Ох, мать моя!
Голос Иеремии Вишневецкого был очень, очень удивленным, кажется — дальше и некуда. Оказалось — есть куда. Он сел, огляделся, хлопая глазами, а потом уставился в одну точку — куда-то мне за спину.
— Гражинка?
— Еремка-Еремка… — раздался укоризненный женский голос. — Подлец, бродяга. Я там одна тащу на себе весь Збараж, а он обжимается со всякими старыми шлюхами… И ладно бы с кем-то интересным, так нет! Это Олька Заславская, собственной проститутской персоной!
Я обернулся и увидел высокую, статную женщину, зрелую блондинку с породистым лицом, которое живо напомнило мне Ясю. Только моя Яся была изящная и миленькая, а эта — напоминала грозную барыню, которая собственноручно крестьян на конюшне порет. Глаза ее метали громы и молнии! Это была та самая бабушка, княгиня Корибут-Вишневецкая, деспот в юбке, гроза Збаражской юридики и притча во языцех! И она широкими, мужскими шагами, придерживая подол тяжелого бархатного платья, двигалась через погасшие иероглифы и пиктограммы прямо к нам.
— Ольга Евгеньевна, — уголком рта проговорил я. — Кажется, для вас наступил подходящий момент удалиться. Есть возможность?
— То есть, услуга исполнена? — так же тихо спросила она, косясь на Гражину Вишневецкую, которая приближалась с решительностью танковой армии.
— Услуга исполнена, — подтвердил я.
— Вуаля! — сказала Ольга Евгеньевна, встала и пошла прочь.
— Так! И где эта стерва? — удивленно огляделась бабушка Яси. — Только что ведь была здесь!
Я видел Заславскую прекрасно, она особенно не торопясь уходила с поляны, даже следы там, где снег не растаял, оставались! Но никто кроме меня этого не замечал! Христофор Радзивилл, кажется, пришел в себя, и, шатаясь, тоже двигался к Вишневецкому. Яся бежала через поляну к нам. И никто, никто не видел Заславскую!
— Менталистка, — пояснил Гоша. — Отвела глаза. Сильная!
— ХОЧЕШЬ, ПОДСВЕТИМ ЕЕ? ЕСЛИ ДУНУТЬ — ОНА ПОДКОПТИТСЯ, БУДЕТ ЛУЧШЕ ВИДНА НА СНЕГУ! — предложил добрейший Пепел. — ТА ЕЩЕ МЕРЗАВКА, ТЕБЕ ТВОЕ МИЛОСЕРДИЕ АУКНЕТСЯ!
— Спокойствие, только спокойствие, — проговорил я, обращаясь то ли к соседям по черепной коробке, то ли к присутствующим рядом волшебникам. — Сейчас мы с вами пройдем в особняк, и со всем разберемся. Тихо, мирно, без инцидентов.
— Мальчик, — Гражина Вишневецкая посмотрела на меня как Ленин на буржуазию. — Ты кто такой?