Одному оторвал башку, второго подпалил, третьему вырвал сердце! А? Мрази грязные, хотели меня поиметь, я сам их поимел! Я тут самый страшный!

— Не так быстро, демон, — сказал женщина, которая все это время стояла возле окна.

А потом — вжух! — и мы оказались в Чертогах Разума.

Гоша аплодировал, Пепел аж лапами сучил от удовольствия, и хвост его стучал по каменным плитам как у разыгравшейся собаки. А у меня руки были по локоть в крови, и весь щегольский костюм, в котором я обычно являлся для встречи с самим собой внутри собственного рассудка, сейчас являл сплошные лохмотья. С бороды тоже капала кровь.

Дамочка эта внезапно предстала в образе эдакой великосветской леди викторианской эпохи — шикарное пышное платье со сдержанным декольте, шляпка, вуаль и вот это вот все.

— Ой, — сказала она. — А как же…

— А вы, мадам, менталистка? — поинтересовался Гоша. — А мы менталистов дальше предбанника не пускаем. Давеча Феодор Иоаннович заглядывал — мы его тоже тут принимали.

— К-к-к-какой Феодор Иоаннович? — насторожилась дама.

— Шеф нашего Поискового батальона, - Гоша принялся закатывать рукава на форменном оливковом кителе.

— Но я не…

— Не планировали с ним сталкиваться? Так и не столкнетесь… Вон, Пепел вертиком хвостит и облизом языкает, ища кого бы пожрать, — он кивнул в сторону дракона, а тот радостно закивал.

— ДАВАЙ ЕЕ И ПРАВДА СОЖРЕМ! — предложил Пепел.

— Как можно? — я закончил вытирать кровь с бороды. — Перед вами дама. Жрать дам — дурной тон. Это некультурно. Да еще и незнакомых! А вдруг она заразная? Может у нее вши или лишай какой-нибудь? Как вас, кстати, по имени-отчеству, сударыня?

— Ольга Евгеньевна я! — дамочка пребывала в состоянии шока. — Заславская! А вы — дракон? Какой кошмар… Знала бы я, никогда бы не ввязалась…

— Немножко того, немножко этого, немножко еще чего-то… — пошевелил окровавленными пальцами в воздухе я. — Тут в чем суть-то, Ольга Евгеньевна… Мне женщин убивать противно, я вообще не очень подобные занятия люблю — убийства эти все, кровищу… Я детей люблю, а еще — историю, политологию, социологию и философию. Но проигнорировать факт вашего участия в этом… Э-э-э-э, скажем, комплоте… Вот этого проигнорировать я не могу.

— Комплот, Гос-с-споди! — закатил глаза Гоша. — Откуда ты выкапываешь эту старинную дичь?

— Чем я могу быть полезна? — Заславская (если ее и вправду так звали) сложила руки на груди и напряженно смотрела на меня. На каждого из нас.

— В первую очередь мне нужна информация, — я выплюнул изо рта медвежью шерсть. Откуда медвежья шерсть в Чертогах Разума вообще? — А во вторую… Посмотрим. Думаю, вы будете мне должны услугу.

— Я все скажу! — мелко закивала Ольга Евгеньевна. — И что касается услуги — можете не сомневаться: Заславские всегда платят долги!

— У вас просто не будет другого выхода, — оскалился я и сделал широкий жест, указывая на появившиеся в ротонде плетеные кресла. — Присаживайтесь.

* * *

Глава 18

Конфиденция

— Смотри, Иван Иванович, что я тебе принес! — я высыпал из полиэтиленового пакета три головы прямо под ноги сыскарю, а потом вручил ему блок памяти, из которого торчали провода. И показал на Ольгу Евгеньевну: — Однако, вот это — княгиня Заславская, и она даст показания. А я, пожалуй, с тобой больше не разговариваю.

— Это почему? — рыжий целовальник имел выражение лица схожее с тем, как если бы он съел гнилое яблоко не запивая.

Он время от времени посматривал на головы магнатов и моргал глубоко и вдумчиво.

— Потому что у меня сейчас два варианта рассуждений: или ты, Иван Иванович, негодяй и мерзавец, ибо осознанно отправил меня в западню, либо я — идиот и что-то важное упускаю. А, еще третий есть, он, пожалуй, самый приемлемый: мы оба с тобой идиоты. Так что вот тебе злая и трусливая женщина приятной наружности, твоя коллега, кстати, менталист. Вот тебе выполненная работа, и вот три головы. Одного я знаю… То есть — знал. Это Семен Гольшанский, симпатичный с бородкой. Второго я узнал два часа назад — его зовут Доминик Пац, он запекся внутри доспехов, я не стал его оттуда вынимать, потому голова в шлеме… Ну и медвежья башка — это дед какой-то, с девиантностями.

— С девиантностями, значит? — Рикович был ни жив, ни мертв. — Княгиня Заславаская? Мы, кажется, с вами знакомы…

Он матерился одними губами — и я, наверное, знал почему не в голос. Иван Иванович некоторым образом был связан с Ордой, а у этой странной братии имелись свои пунктики. По рассказам очевидцев и делая выводы из того, чему свидетелем я был сам, даже распоследний ордынский снага всегда тщательно мыл руки перед едой, никогда не ругался матом при дамах и еще какая-то история была с занавесками, но я не вникал особенно.