Мужики в кузове злобно загудели. Выбесили земщину, земщина показывает зубы. Двадцать автоматов — это большая проблема даже для мага средней руки. Учитывая тот факт, что все дружинники — служившие, и как минимум половина, считая меня — воевавшие, получалось, что блокпосты и патрули — это не показуха, а реальная попытка решения серьезных проблем. Уличная преступность и незаконная магическая активность в Вышемире за три недели введенного Зборовским чрезвычайного положения ощутимо пошли на спад. Но за каким бесом наш славный предводитель прется сам на дежурство? Кому и что доказывает?

С другой стороны — а я? Я тут за каким бесом? Наверное и он — поэтому…

Я повернулся к бывшему журналисту, желая уточнить этот вопрос, но Женя общался со снага, и орки ему живо втирали что-то про свою армейскую жизнь:

— Так в пехоте-на, в Желтугинской-ять республике-на с хунхузами-ска… Уж мы их мочили-мочили, мочили-мочили… Вся Маньчжурия-ять сралась кипятком, когда батальонная колонна саянов-ять — тобиш-та нас-х по большаку траками громыхала-врот!

Саянами китайцы русских зовут. И наплевать им — орки это, гномы или белоголовые вологодские парни. Все русские на одно лицо! Наконец Зборовский повернулся ко мне:

— Ну что, Пепеляев, как думаешь — мое лекарство не хуже болезни? — и похлопал по цевью автомата. — Не перебор?

— Лекарство хуже болезни? — я призадумался. — Знаешь, это даже не лекарство. Это вакцинация.

— Вот как? — удивился молодой градоначальник. — А ну — отсядем!

Мы отодвинулись к самому заднему борту, туда, где из-под колышущегося края брезента задувал морозный ветер. Мужики уже достали термосы и грелись взятым из дома чаем — до моста было ехать минут двадцать.

— Ты что-то знаешь, чего не знаю я? — поинтересовался Зборовский. — Это как-то связано с демонстрацией, которую провели опричники?

— Какой демонстрацией? — удивился я.

В последние дни я с головой окунулся в школьную жизнь и малость выпал из информационного пространства.

— Так Игнатия Чарторыйского колесовали, не слыхал? — поморщился Женя. — По телику же показывали казнь в прямом эфире! За сношения с заведомо враждебной державой. Это командира Белорусского опричного полка, представь! Приехали специалисты из Александровской Слободы, менталисты из Рюриковичей — и раскололи его в два счета. Его, еще пятнадцать офицеров от штабс-капитана и выше буквально вчера предали лютой смерти. Чистка рядов по самым строгим лекалам! Плюс — аппарат наместника трясут страшно, головы летят пачками. Правых, виноватых — черт его знает… По официальной линии информация дошла, это пока не разглашается.

— Засучили рукава, — сказал я. — Аврально работают, чтоб меня. Я даже не знаю, что страшнее — когда опричники засучивают рукава, или…

— Или? — наклонил голову Зборовский.

— Или то, что случается, когда засучить не успели.

Откровения царевича Федора заиграли новыми яркими красками. Что там с планами Дмитрия Иоанновича вырисовывалось? Десять опричных полков? Тотальный сыск? Вот уж где воистину лекарство может быть хуже болезни. Если служивым государевым людям доведут план — арестовать сто изменников и подпанков на квадратный километр, они найдут сто десять, потому как — показатели! И в местных реалиях это будет не пятнадцать суток и штраф в тысячу денег, о, нет!

Хотя Чарторыйского мне, если честно, жалко не было, во время дела с Инлуном он показал себя настоящим говнюком, но… Колесование, серьезно? Какое-то варварство.

— Зборовский, — я хлопнул его по плечу. — Ты — лучшее, что могло случиться с Вышемиром. Мы как-нибудь сами у себя разберемся, в своей дремучей земщине, м? Без опричников и всяких прочих… Нам бы бандюг изжить, и канализацию починить — и будет счастье!

— О, да, — Женя радостно улыбнулся. — Прикинь — Холод в дружину записался. Вместе с Рыбаком милоградское направление сейчас отрабатывают, в районе паромной переправы.

— Почуял, куда ветер дует… — вернул ему улыбку я. — Ну, раз Рыбак там — можно быть спокойным, и мышь не проскочит!

Грузовик остановился и Кравченко гаркнул:

— Приехали мужики!

И мы полезли наружу — сменять группу ДНД с улицы Бакланова. Заснеженные, усталые и веселые вышемирские дружинники встречали нас радостно.

— Нормально все было, гада одного только с нудистскими очками поймали, извращенец хренов, на баб наших пялится хотел! — пояснил Атрощенко — один из ветеранов Балканской войны с улицы Бакланова, командир группы. — Удачи вам, мужики! А мы по домам… В баньку охота сил нет!