Педагогический инстинкт мигом бросил меня в сторону уборной, благо — мой кабинет располагался к этому заведению близко. Я ворвался туда наготове: мало ли, лупят кого, или кто-то упал, травмировался, ударился… Ан нет! Над умывальником навис Ляшков — десятиклассник, с которым я познакомился во время первой игры " в дирижабль", он еще у доски снаряжение выброшенное вычеркивал. Честно признаться — за эти две четверти он из откровенно толстого парня превратился в этакого крепыша: сказывалось влияние Вани Кузевича и спортсмена-Вадима с бандой. Ляшков, кажется, ходил в тренажерку, и даже бегал по утрам, так что у него всерьез уменьшился живот, и на фоне обозначившейся талии проявились широкие мужские плечи. Если добавить к такой целеустремленности сангвиническую неунывающую натуру и неплохие интеллектуальные способности — он мог далеко пойти. И тем страннее было видеть его в откровенном унынии!

— Ты чего — руку раздолбал? — я увидел его разбитые костяшки пальцев. — Пойдем, Юр, ко мне, залепим пластырем. Давай, не дури. Пойдем!

Ляшков скорчил рожу, потряс правой рукой, роняя капли крови и сказал:

— Вы только никому не говорите.

— Я-то никому не скажу, но дверь надо будет починить. Вон — смотри какая вмятина в сайдинге. Сходим потом к Элессарову, попросим запчасти. Так? — надавил голосом я.

— Так… — Ляшков ведь был неплохим парнем, и понимал что накосячил.

В кабинете царила тишина и пустота — первая смена уже ушла, вторая до меня пока не добралась. Я достал аптечку, обработал раны пацана перекисью, потом — запшикал купленным в сервитуте ультрапантенолом, заклеил пластырем и сказал:

— Что, тема номер раз заела, Ляшков?

— А? В каком смысле — «номер раз»? — Юра сделал вид что не понимает.

— А есть какая-то другая тема, о которой любой мужчина младше тридцати думает каждые полчаса? Да и старше — тоже, от мужчины зависит. Хотя чего это я? Тебе сколько — шестнадцать? Значит — каждые пятнадцать минут, и то, если перед глазами не мельтешит. Если мельтешит — то постоянно.

— Это вы о девчонках что ли? — смутился обычно непробиваемый Ляшков.

— Ну не из-за алгебры же ты об дверь руку разбил, м? И чего ты обобщаешь, ты же нормальный парень! Не о «девчонках», а о «девчонке», да?

— Ну… Да, да! Понимаете, Серафимыч… Ну вот как так? У всех — отношения там, гуляют, ходят…

— Целуются, — усмехнулся я.

— Да! И не только! Наши девчонки со студентами мутят, парни — тоже подруг имеют! — он весь раскраснелся. — Один я как дурак! Что я — урод какой, что ли? Почему у всех, но не у меня?

— Погоди-ка! — я пощелкал пальцами, пытаясь поймать эту мысль. — Что-то такое я уже где-то… Ага!

Я посмотрел на распечатку с конкурсным положением, потом — на Юру Ляшкова и широко улыбнулся: был у меня опыт в той, прошлой жизни, на заре педагогической карьеры. Две хорошие девочки сетовали, что всех их одноклассницы якобы живут полной жизнью — встречаются с парнями, имеют какие-то сторонние источники дохода, и вообще — состоялись как взрослые дамы, а вот сами они нецелованные ходят! И я тогда предложил им провести социологическое исследование — на злобу дня! Почему бы не обыграть эту тему с Ляшковым?

— А хочешь — научный подход? Скажи, а девчонка, которая тебе нравится — она толковая? Если мы ей за десятку по обществоведению за четверть предложим в научной работе поучаствовать, она как, согласится?

— О, да! — обрадовался он. — Да вы ее знаете!

— Ясное дело — знаю, я тут уже полгода работаю. Так, Ляшков, садись, бери в руки листок, ручку и пиши…

— Что — пиши? — удивился он, но листок и ручку взял. Ту самую, которой Вельзевуловна единички в рядок выставляла.

— Опросник для большого социологического исследования на тему «Почему все, но не я?»

— А? — он аж глазами захлопал.

— Бэ! Пиши! — я встал и заходил перед доской, вспоминая, что мы там такое спрашивали, чтобы главные вопросы — про отношения и секс — были замаскированы. — Итак, первый вопрос! Получали ли вы за свою работу деньги в этом году? Записал?… Ага, варианты ответов: нет, иногда, да — регулярно подрабатываю. Следующий вопрос! Как вы думаете, зарабатывают ли деньги своим трудом ваши сверстники?.. Варианты: почти никто, некоторые из них, почти все — это распространённое явление. Так, дальше…

В общем, я поймал кураж. Успеваемость, работа, физическое насилие и драки, отношения и интим — это понятие гораздо более широкое, чем просто секс — и оценка раннего начала половой жизни, а еще — оценка своей внешности, оценка (по мнению респондента) сверстниками своей внешности, и умственных способностей… Я-то знал, чего хочу этим добиться. А вот Ляшков и все остальные местные тинейджеры этого еще даже и не подозревали.