Кардинал что-то кричал, начался бой, стражи теснили разбойников обратно к зарослям ивы. Вдруг из рук священника Улисских выпал сверток. Покатился прямо в обрыв. Паул ахнул, его руки чуть задрожали. Нельзя выпустит повод, нельзя бросить лошадь. Беда будет! Но как же малыш? Как же слово, данное ведьме?

В одну секунду он бросил стремена, спрыгнул под ноги другим лошадям и побежал по склону вниз вслед за младенчиком. Густая трава, камни, редкие кусты - ничто не имело никакого значения. Только бы успеть. Вот показался край мехового конверта, Паул рухнул перед ним на колени. Мальчишка был еще жив, хоть и бледен. Пухлые губки сжались в линию, посинели. Рука старика дрожала, когда он вынимал пузырек из-за пазухи. Всего пара секунд у него есть, чтоб завершить дело. Сейчас сюда спустятся люди и сделают хуже ребенку. Нельзя дать малышу умереть, чего бы это ни стоило. И дело совсем не в том, что Пауль дал слово.

Когда старик выдернул пробку зубами, он различил шаги. Сквозь кусты было толком не видно, кто так неспешно спускается вниз. А и черт бы с ним! Пауль вознес молитву, перерезал ножом вену. Ребенок даже не вздрогнул. Капля зелья попала в младенческий ротик, благо тот приоткрылся. Заклинание Паул читал по памяти шепотом, чтоб никто его не смог разобрать.

В глазах старика стояли слезы. Он был уверен, что поступил верно, помнил о судьбе вышивальщицы и все одно, ему было невыносимо жаль малыша. Проснется тот сиротой, никогда больше не почувствует рук любящего отца. Ясно, что Розена опоили, теперь ясно и кто это сделал.

Он спрятал нож в голенище сапога, поднял малыша на руки и только теперь обернулся. Кардинал стоял под рябиной, одна бровь мужчины слегка приподнялась и он улыбался.

- Вы верно служите церкви. И делу инквизиции. Напрасно я сомневался в вас, отец Паул. Долг выше жалости и любви. Мальчик напоролся на острый сучок. Я сам видел, как вы сняли его с ветки, - кардинал переломил веточку божьего дерева.

Никто не смеет ломать рябину – то грех большой. Паул едва вздрогнул, хотел было встать на колени перед кардиналом, как учили его. Но тот сам остановил его жестом.

- Не стоит, ведь мы теперь заодно. Я ценю преданных людей. Вы исполнили долг.

***

Ни сапог, ни пояса, ни пряжки, ничего не досталось Герберту. Разбойники отступили, как только поняли, что их перебьют, так нередко бывает. Проще выждать новую добычу, чем тягаться с сильным врагом.

Хуже было только то, что парень упустил из виду Зенона, а когда понял, что стряслось, чуть не умер. Младенца выронил из рук этот недоумок! Как же он не догадался проехать вперед? Почему не стал спасать самое ценное? Может, есть еще шанс? Говорят, маленькие дети очень живучи. Вон, взять, к примеру, хотя б его братьев. Все они еще малышами должны были помереть, кто из-за шалостей, кто по недосмотру. Парень хотел спрыгнуть с лошади, но его остановили.

- Не суйся! Кардинал пошел следом за нашим святым отцом.

- За отцом Паулом?

- А то за кем? Старик сразу бросился за младенцем, как увидел, что стряслось. Чуть конями его не затоптали.

Герберт обернулся на Розена, тот словно закаменел, сидел на лошади наконец-то прямо, взгляд стал осмысленным, будто бы барон протрезвел. И глаз он не сводил с края обрыва, откуда должен был появиться Паул. Кардинал первым поднялся на дорогу.

- Ваш сын погиб, - холодно сказал он.

Паул поднялся следом, держа у груди сверток. Розен закричал в голос, будто взревел разъярённый вепрь. На миг Герберту стало жаль его. Быть может, Розен должен был все потерять, чтобы понять, насколько сильно любил?

- Младенца нужно похоронить, - как ни в чем не бывало объявил Паул.

- Нельзя делать это на кладбище, он был сыном колдуньи, - отрезал кардинал, - Незачем возвращаться обратно.

- Мой сын! Я должен его увидеть! У него глаза Люции! Мы так любили его!

- Я запрещаю вам делать это, - кардинал взлетел в седло, развернул своего коня между Розеном и Паулом, перекрыл путь.

Герберт направил лошадь к старику, склонился к его уху.

- Я похороню. Выберу хорошее место.

- Бери его осторожно, я сяду на лошадь и помогу тебе. Подожди минуту-другую.

- Нет.

Кардинал пытался ухватит лошадь Розена за поводья, несколько стражей безуспешно старались ему помочь, сам барон упорно пытался вырваться, развернуть своего коня к Герберту, к его ноше.

- Вы нужны нам здесь! Помогите унять барона, он обезумел!

Старик в последний раз обернулся к Герберту. Он понимал, что малыш может проснуться от крика своего отца, от всей этой суматохи. И что тогда? Кардинал видел рану на его горлышке. Убедить его в том, что мальчик не умер, не удастся. Младенца просто сожгут.

Паул сунул сверток в руки Герберта.