Паул давно позабыл, с какой стороны подступиться к лошади. Это раньше, когда он был еще только послушником, все получалось само собой и было довольно просто. Теперь же короткое путешествие верхом на коне вселяло в него истинный ужас. Если упасть, так недолго и разбиться. Камней повылезло из земли много. Назад отступать уже поздно, не пойдешь же к барону резать младенца прямо сейчас? Да и кто позволит Паулу подступиться к ребенку? Сейчас в замке властвует только один человек, и это не Розен, а кардинал. Сам барон, говорят, помешался от горя. Раз уж он и Герберта берет с собою в дорогу, должно быть, это так. Нет, это, безусловно разумно. Парень сдоит козу, будет чем накормить ребенка. Не каждый страж умеет справляться со скотиной, доить. Лошадь – дело одно, а коза совершенно иное.

Старик толкнул плечом дверь в келью и замер на пороге. Жирная черная мышь разлеглась на столе и мусолила в лапках свечной огарок. Рукопись рядом с нею была чуть надгрызена.

- Мерзавка! Я же писал записку, чтобы ты вон отсюда ушла!* Повесил над входом в нору! Все, сама виновата! - старик замахнулся подсвечником и нечаянно зашиб мышь, сидящую прямо на свитке. Паул приподнял тельце за хвост, рассмотрел как следует. У мыши на животе было странное пятнышко в форме кленового листа.

- Грамотная попалась, но медленная. Не люблю убивать даже таких, как ты.

Тельце мыши старик вышвырнул за порог кельи. Какая-никакая кошка ночью заглянет, полакомится угощением. Все не зря погибла мышка. С этими странными мыслями Паул растянулся на своей жёсткой постели. Покрывала отчаянно не хватало. И назад его уже не возьмешь, а главное, что обидно - Люции от него тоже проку не будет. И новое негде взять, разве что расщедрится на подарок отец вышивальщицы Анны. Надо бы ему намекнуть. Тем более, скоро его пригласят провести обряд венчания, завсегда в такой день священнику что-то дарят.

Паул смутился, сам с себя сан он снял, да только не признался в том никому, ни людям, ни барону, ни кардиналу. Один бог знал, что творится у него на душе. Так можно ли теперь Паулу венчать хоть кого-то? Вроде бы это бесчестно, но другого священника не сыскать во всей округе. Далеко от их города ехать опасно, нет-нет, да и натолкнутся на лихих людей, их нынче развелось много. Да и саму дорогу могло развезти, зачем трепать попусту телегу? Опять же, покрывало, без него так тоскливо спать в каменной келье. Лучше уж обвенчать, грех небольшой. Никто все равно не узнает, что Паул отрекся от сана, не принадлежит больше той церкви, которая допустила инквизицию на землю.

Старик задремал. Глаза он открыл через час, когда солнечный луч пробился в оконце и пощекотал веки. Паул открыл глаза, потянулся почти так же сладко как в детстве. Тело почти не подвело, даже колено ныть перестало. Может, погода наконец успокоилась? Он сел, посмотрел на стол затуманенным после сна взглядом. Свиток вконец растрепался, рядом с ним, обвившись собственным тощим хвостом, сладко спала черная мышь.

- Мне что, это приснилось? Я же тебя уже выкинул! - Паул брезгливо приподнял мышь за кончик хвоста. Пятно необычной формы оставалось на своем месте - посередине мышиного живота. Зверёк сладко зевнул, извернулся, выкрутился из руки, плюхнулся на стол и со всем возможным проворством сиганул на пол, после чего забился в свою нору. Мимо рукописи по столу прокатился пустой пузырек от зелья почти вечной жизни. Паул вздрогнул.

- Лизнул? Много ли мышке надо! Похоже, тебя так просто будет не извести, книгочей облезлый! Была бы нормальная мышка, так и ладно. Но почему именно грамотная-то?

Через четверть часа лошадей начали выводить из конюшен, пристегивать к коновязи. В свите Розена собрались верные ему люди из стражей, не считая Герберта. Если все они разом погибнут в дороге, замок будет обезглавлен. Некому будет его защищать. Без Розена, без начальника стражи останутся только стены, да горстка наемников, которая сбежит при малейшей опасности.

Паул почуял неладное, почти бегом бросился обратно к себе в келью, забрал из тайника крохотный пузырек зелья. Мышка вновь забралась на стол и теперь уже догрызала рукопись. Старик замер.

- Выходит, теперь и меня не выйдет убить?

Эта счастливая мысль наполнила Паула уверенностью. Он вышел из кельи, довольно смело подошел к предназначенному ему жеребцу. Конь ликовал в руках стражника, радовался скорому путешествию.

- Вы не передумали, святой отец? - деликатно поинтересовался кардинал. Он наглаживал ладонью другую, гораздо более смирную лошадь.

- Мой долг велит мне оставаться подле барона в минуту опасности. Кто знает, что его ждет в конце пути.

- Барона ждёт свадьба с герцогиней Улисской. Вы можете остаться здесь. Там будет кому провести обряд.

- Я отправлюсь в путь вместе с вами, чего бы мне это ни стоило. Моя преданность не знает границ.