Старик только хмыкнул, его забавляло то, какой изумительной дрянью выросла его дочь, как цепко она брала все самое лучшее от жизни. От такой будет толк.

- Кая ушлите подальше отсюда, я не хочу, чтоб он испортил нам ночь и все планы.

- Ушлю, об этом не беспокойся.

- А мальчик? У барона Розена, кажется, недавно родился сын? Только не говорите, что я должна буду оставить при себе этого ребенка!

- Малышу уже исполнилось полгода. Он тоже погибнет по дороге сюда. Зачем нам нужна чужая кровь в роду? Я прикажу избавиться от него.

- Что ж, пусть так.

В груди девушки едва шевельнулась жалость. Дети так часто гибнут. Редко случается, чтобы половина детей дожила до поры отрочества. А те, которые могут остаться без родной матери, так и вовсе обречены. Нет смысла скорбеть о чужой крохе, нужно думать о своем малыше. И все равно жаль того мальчика. Он уж точно не виноват в том, что Розен понадобился ее отцу. Но и сделать теперь уже ничего не получится.

- Кушай, доченька. Тебе нужно быть сильной, чтоб на свет родился крепкий потомок. Ему суждено продолжить наш род.

- Ей!

- Молись, чтоб не разродиться двойней!

Глава 16

Стены замка дрожали от криков черни. Простой люд стекался к воротам со всех окрестных деревень. Говорят, их обещали угостить хмельным медом после суда, неизвестно, кто распустил этот нелепый слух.

Стражи замка опасались штурма, бродили по стенам, готовились, поднимали пока что только холодную воду на башни, что стояли по обе стороны от ворот.

- Выстоим, - толкнул в плечо Герберта один из друзей.

- Деваться некуда, бывали дела и похуже.

- И то верно, только стрелять все же проще в ту толпу, в которой не видны знакомые лица.

- Твоя правда.

- Говорят, Смо́ленск в осаде. Как бы не прибрал себе его Василий.

- Это навряд ли.

- Ты сам с той стороны границы, вот тебе и нет до этой беды никакого дела.

- Можно подумать, тебе есть дело до Смо́ленска? Ты сам-то не швед, а литвин.

- Мы люди простые, будем биться до края, лишь бы платили золотом. А уж кто платит - мне лично нет никакого дела. На то оно Приграничье и есть, кто здесь осел, тот вынужден хорошо платить стражам. Но только если Смоле́нск падет, то и до нас доберутся. Увидишь, от замка одни головешки останутся.

- Надеюсь, что не увижу.

- Не зарекайся, Герберт. Кстати, а как твое настоящее имя?

- Только я, да моя мать знаем. У нас в Тропорах так принято, чтоб ведьма не смогла навести своего колдовства. Оттого-то у нас колдуний и не боятся.

Во дворе мелькнуло роскошное одеяние кардинала, люди вынесли стол, накрыли его белоснежной скатертью. Герберт чуть не выпустил из руки веревку, которой привязывали чан с водой. Так их будет сподручней поднять и опрокинуть по ту сторону стены, если крестьяне совсем уж озлобятся.

- Держи крепче, олух.

- Держу! - Герберт принялся споро завязывать узел, - Суд что, сегодня во дворе будет?

- Видимо. Смотри, вон и Розен идет. Все никак со своей колдуньей распрощаться не может. Крепко, видать, бесова Люция его приворожила, вот и томится, - ветер отшвырнул белые волосы литвина в сторону от лица. Голубые глаза парнишки смотрели во двор с испугом.

- Не хотел бы я судить жену, в темницу бы ее не бросил.

- Слушай, Герберт, я тут что подумал, может, ты вместо меня постоишь во дворе? Начальнику стражи нет никакого дела, кто там останется. Ты колдуньи не боишься, а я, знаешь ли, слаб в своей вере. Мне чем дальше от ведуньи, тем оно как-то спокойней.

- Что взамен?

Герберт не стал торопиться с ответом. Нельзя навести на себя лишние подозрения. Этой ночью все должно пройти гладко. Он увезет Люцию вместе с ребенком, сделает своею женой. Только знать о его планах никто не должен. Жаль, прошлой ночью ему градоначальник помешал. Да только теперь его уже нет, отпели и прикопали под деревом. Прямо у стены замка, чего далеко ходить.

- Астролябию свою отдам, хочешь? Она у меня небольшая, самое то!

- Идет, - будто бы нехотя согласился парень.

- Иди тогда, я потом тебе ее принесу.

- Смотри, не забудь. А то я тебя знаю. Чего сейчас-то не отдашь?

- Она в казарме, а мне спускаться сейчас вниз совершенно не хочется. Колдунью вот-вот поведут.

- Обманешь, кости переломаю, - полушутя сказал парню Герберт.