- Ваш сын, - священник понизил голос, и кардинал приподнял набухшие веки, - колдун. Он зачат от самого дьявола. Лучше избавить невинную душу от этого бремени. Огонь вам поможет.

- Огонь поможет. Я размахнусь люлькой, когда хворост немного займется. Будто бы хочу и нашего сына бросить в костер, тогда жена станет готова на все. Она согласится вернуться в свои комнаты.

- Вы заблуждаетесь! - побелел священник. Нахмурился суровый кардинал.

- Пожалуй, так. Нельзя допустить, чтоб хворост занялся. Люция обожжет свои ножки.

- Если вы рискнете освободить ведьму, - послышался хрипловатый голос кардинала, - Вас ждёт отлучение от святого престола великой церкви. Колдунья должна быть сожжена во имя мира на ваших землях. Иначе крестьяне поднимут бунт и будут правы.

- Вы так думаете?

Розен будто пришёл в себя, сознал, что слишком многое сказал при церковниках. Он понимал, что стоит ему начать помогать Люции - с замком можно навсегда попрощаться, как, впрочем, и с титулом, и с богатствами. В лучшем случае удастся сохранить те немногие вещи, которые можно поднять с собою в седло.

Да и пес с ним, с тем замком! Возьмет горстку стражей, поседлает коней, перед собой в седло посадит Люцию, как бы жена ни сопротивлялась, он удержит ее рядом с собой. Зенона вручит кому-нибудь из надёжных людей. Мерным галопом они отправятся на Восток, отъедут от замка, неторопливо пересекут границу. С Василием Третьим дела будет вести проще, чем с Карлом Пятым. Отстроит он еще себе новую цитадель, главное только, чтоб Люция рядом была.

Не даст он ей от себя отречься, бросить Зенона. Вместе уедут. Только нужно понять, кто его соперник. Кто из стражей подходил к решетке темницы. С этим человеком он должен разделаться. Люция вновь будет принадлежать только ему одному. Всей своей ведовской душой!

- Я знаю, о чем говорю, ведьма должна быть сожжена, - неторопливо продолжил кардинал, - Что касается младенца Зенона, - кардинал переглянулся со священником, - Говорить об этом рано. Нужно выждать немного, время покажет, есть ли у младенца душа. Мы станем молится о нем.

- Я благодарен, - солгал Розен.

Для себя он уже все решил. Осталось вымолить у Люции прощение. Барон поджал губы, вспомнил, как этой ночью уже падал на колени перед женой. О таком позоре даже думать стыдно! Никто никогда не мог заставить барона опустится перед собой на колени. А она смогла! Ведьма!

И ничем ее нрав не покорить, ни угрозой, ни лестью. Точно дикая кобылица – непокорная, вольная и оттого особенно желанная. Думал, уже накинул узду, привел к дому, приручил. Все неправда. Легко она сбросила с себя святой обет быть его женой, будто узда лопнула на дикой кобылке, и вновь та обрела свободу. Ничего, Розен вновь сумеет ее покорить.

Один раз удалось, значит, и во второй раз должно получиться. Не ускачет далеко кобылка без своего сына, будь она хоть трижды ведьма! Пусть свершится суд, коней он выведет из конюшен следующей ночью. Вскроет темницу, вытащит свою жену на свободу силком. Ускачут они тайно, так уж всяко будет надежней.

- Ведьму предадут огню, - торопливо продолжил священник, - В тот же день вы отправитесь в земли герцога Улицкого. Он по-прежнему хочет выдать за вас свою единственную дочь. Набожная баронесса успокоит людей одним своим именем. У вас еще появятся на свет дети.

- Будь по-вашему, - легко согласился Розен. Он не знал, что уже через четверть часа из его земель в замок герцога Улисского отправится гонец, чтоб сообщить о том, что дело почти улажено.

*** Люция решительно расправилась с той трапезой, которую под видом святых даров принес ей Паул. Страж не мог видеть, что вино и белый хлеб были подменены сыром, сдобой и сладким сбитнем.

Паул нетерпеливо ждал, когда женщина промокнет тонкие руки вышитым полотенцем. Он принес ей все самое лучшее из того, чем обладал сам. Точнее из того, что ему отдал отец вышивальщицы в благодарность за спасение дочери.

- Было очень вкусно. Спасибо. Вы хотели о чем-то спросить?

- Я испытал зелье, тихим шепотом произнес старик.

Люция насторожилась, она до сих пор сомневалась в том, что ей удалось повторить старинный рецепт без ошибки. Кошачья лапка - очень непростое растение, оттенок цветов и то может меняться в разную пору.

- И на ком же? - тихим шепотом спросила ведьма.

- На вышивальщице, девушку ударил по голове бык. Она умирала. Я прочел заговор, приказал ей месяц провести во сне, - Паул вздрогнул, вспоминая о том, что происходило рядом с ним этой ночью, - Анна будто умерла, даже дышать перестала. И сердце как будто не билось.

- Она еще спит? - Люция старалась не показывать страха, но голос ее немного выдавал.

- Ее разбудили на рассвете. Девушка здорова, только не помнит, что с ней было. Вообще не помнит прошлого дня. Так всегда должно быть?