Женщины из простых вскипели совсем как молоко, которое поставили на огонь, да забыли. Розен тяжело покачал головой. Градоначальник едва смог различить его тихий голос среди общего гомона.

- Моя жена невиновна. Это я виноват в том, что она очутилась здесь.

- Бог поможет раскаяться в своей ошибке, - утешил его Паул.

Пол будто дрожал под ногами священника, совсем как шкура взбешенной кошки. Того и гляди провалится. Ведьму объявят невинной, а он? Он останется без всех ее секретов. Хорошо, если успеет пригубить зелье почти вечной жизни. Зря он оставил его на столе, нужно было где-нибудь спрятать. А лучше зарыть?! Да, совершенно точно, бутыль было необходимо прикопать во дворе.

- Я приглашаю к ответу уважаемого горожанина, первейшего человека во всем поселении - нашего кузнеца.

Вперед вышел широкоплечий мужчина высокого роста. Кожаные штаны подтверждали его профессию. Вот только вместо привычного фартука была надета рубаха.

- Я это, того, хочу сообщить. Честная женщина эта ваша Люция. Как ни заглянет, так глаза сразу в сторону отведет. Мы люди простые, работаем только в штанах, рубах нет ни на ком. Она ж даже и не посмотрит! Ходит, знамо, часто - то ножи подточи, то ножницы выправь, бывает, какую штуку попросит сделать по своему рисунку. Уж сколько я всякого барахла перековал. Знать бы, для чего оно нужно. Но не ведьма, точно. Сомнения нет. Ведьмы все охочи до мужицкой ласки, уж я-то знаю. И парни у меня все на подбор – рослые, крепкие. Другим с горном не сладить, - хмыкнул кузнец, - Баронесса ни на одного не глянула. А платила, бывало, втрое от обычной цены.

- Ведьма использовала кузню для своих дел. Ей были нужны знаки дьявола! Или его инструмент! - выкрикнул в толпу градоначальник.

Люция искренне расхохоталась. До чего могут исказить ее обычные дела люди. Маникюрный набор, секатор для срезания веток, бритвенно острое лезвие, чтобы снимать кору. Что такого в этих инструментах? Или кузнецу так не понравились ее щипчики для бровей?

Зачем только она решила остаться в этом мире? Родила сына? Помогала всем, кому могла? Добрая была, глупая и влюбленная! Зачем она повстречала Розена? Тот похож на быка. Потупил взгляд, расставил в стороны руки – точно, бык и в голове так же пусто. Она просто не привыкла, что мужчины бывают такими. Сильными, смелыми, готовыми стоять за тебя до конца. Вот и влюбилась как идиотка. Зачем только все это было ей нужно? Зачем вышла замуж, зачем здесь осталась? Но только с Розеном она была счастлива как никогда, в его руках искала любовь и защиту.

В мире Люции мужчины совсем не такие. Они больше напоминают женщин – холеные, гладкие, робкие. Должно быть, в ней просто проснулось что-то сокровенное, женское, та самая суть, которая затребовала себе сильного мужчину. Что ж, теперь у нее хотя бы есть малыш на руках. Самое ценное она получила от своей любви – ее плод. Точнее, был малыш, да только его отобрали у матери по навету предателя! А что еще можно было ожидать от этого дикаря? Любви? Честности? Благородства? Какая же она была дура, если надеялась все это получить!

Люция повернулась к мужу спиной, ей было невыносимо смотреть на того, кого она любила так истово, так сильно, что темнело в глазах от ослепляющей страсти. В нем она видела своего сына. Зенон уже теперь так похож на отца. Только бы вырос из него хороший человек, не предатель.

Мыловар говорил за спиной девушки, сыпал обвинениями, рассказывал, какие травы она ему приносила. Кругом ему чудилось колдовство.

Люция тихонько дрожала. Никогда она больше не увидит Розена, не почувствует на себе его рук, не сможет вдохнуть пьянящего запаха его кожи, не вкусит его страсти. И таких сладких ночей, какие были у них, тоже больше не будет. Ни один мужчина еще не смог подарить ей такое наслаждение, как законный супруг. Должно быть, и через пятьсот лет она не обретет наслаждения подобного тому, что имела. Даже обнять на прощание Розена и то не получится. Этот мужчина умер для нее навсегда.

Люция обернулась и прямо посмотрела мужу в глаза. Печальные, полные боли и горя они рвали ее душу на клочки. Как он посмел ее обвинить, как засадил в клетку, как посмел оставить без воды и еды? И отнял от груди самое дорогое – их сына. Если б не Герберт, малыш бы плакал, не умолкая, а она сама умирала от жажды. И не было бы в груди ни капельки молока для ребенка. Выходит, красивый чужак, рискуя собой, всем, что имеет, сделал для нее больше, чем муж! Розену просто было дарить ей украшения, привозить дорогие ткани. Хлеб, полученный из рук Герберта, стоил куда дороже.

Оборвался голос градоначальника на полуслове. Поднялся со своего места высокий и статный барон, жестом приказал всем закрыть рты. Томительная тишина повисла в зале.