Пока ехали, дважды позвонил Макс, настаивая на том, чтобы я письменно сообщила Киру о своём уходе и не совалась домой.

Или постаралась максимально себя обезопасить и нажала на громкую связь, как только окажусь в квартире, чтобы он, Голубев, мог вовремя предпринять нужный манёвр, если мне будет грозить опасность.

Такие наставления вызывали смех. Сквозь слёзы.

— Ничего смешного в этом нет. Я знаю, каким жестоким может быть Краснокутский, когда рассержен и доведён до предела, — нравоучительно продолжал наставлять Макс.

Не знаю, как в будущем отреагирует Кир на мои вопросы, предположения и предложения, но сейчас при встрече он был доволен, улыбчив и спокоен: долго, не отпуская меня, обнимал и тискал, больно прижимая к себе, несколько раз поцеловал в щёчку, а потом подхватил на руки Стёпу, слегка его подкинув и покружив.

Радости малыша не было предела. Я всё присматривалась к Киру, зачем эта игра на публику?

Плевать на моё разбитое сердце, но ведь он, руководствуясь своими гнусными планами, нанесёт ребёнку психологическую травму. Неужели не понимает этого?!

Я уже представляла, как жестоко обманется Стёпа, когда со временем узнает, что Краснокутский с нами не будет жить. Потому с сожалением смотрела на малыша.

А ещё думала о том, что он с рождения лишён этих чисто мужских проявлений отцовских чувств. Никогда не подавал папе или дедушке сверло или гвоздь, даже, думаю, не видел, как бреется, стоя у раковины, мужчина.

Ничего, мы справимся. По-другому быть не может. В конце концов, у меня ещё есть папа, думаю, он станет отличным дедушкой для ребят.

— А что ты так радостно улыбаешься, соскучился, что ли? — с иронией спросила мужа. — Лёд давно к фейсу не прикладывал?

— Не понял. Что за тон?

— Холодно на улице, в вагоне тоже было нежарко, как бы ни простудиться, — сухо сказала я, не ответив на тупой вопрос, и, взяв малыша за руку, пошла к нашей машине.

Кир, пожав плечами, поплёлся сзади.

Не знаю, как мне удалось сохранить невозмутимость, должно быть, снова помогли занятия по актёрскому мастерству в моём «кульке».

Мы договорились, что навестим по пути Галину Васильевну, которая ещё оставалась в больнице, потом заедем домой, а после Кир отвезёт Стёпу в приют и на час-полтора вернётся на работу, ибо нужно решить какой-то важный вопрос.

Короткую дорогу к Краснокутской все молчали, Стёпа по-прежнему грустил, Кир ушёл мыслями куда-то глубоко в себя, я крутила головой, разглядывая знакомые пейзажи. Казалось, много лет не была здесь, хотя прошло всего-то два дня. Но зато каких!

К Галине Васильевне уже пускали: её перевели из реанимации в обычную палату. На момент нашего визита тётушка пребывала в депрессивном состоянии, и это было объяснимо, ибо пропала коллекция картин, которые она собирала всю жизнь и каждая из них была для неё связана с каким-либо событием, а ещё страшнее казалась кража орденов и медалей мужа.

Кир сразу начал задавать вопросы, которые, как Галина Васильевна сказала, уже задавал приходивший к ней утром оперативник или следователь, она не разобрала.

— И всё-таки, кто у тебя был в гостях в последний месяц? Ведь ясно, что всё произошло по наводке.

— Приходили соседки, подруги, медработники, вы тоже приходили. Да много, кто побывал.

— Хорошо, кто из них знал, где ты хранишь медали и ордена Василия Геннадьевича? Или, может, кому-то рассказывала об этом?

— Кирилл, да всё же было на виду, не в сейфе и не в тайнике. Картины висели на стенах, медали — в шкафу на кителе мужа. Всякие раритетные штучки находились в серванте. Специально об этом никому не говорила, но кто его знает…

Она тихо заплакала, вытирая глаза своими морщинистыми кулачками.

— Успокойся, всё будет хорошо, — подошёл к ней Кир и присел на корточки, — найду я дядины медали.

— Да где же ты найдёшь? — всхлипнула тётушка. — Не для того воровали, чтобы их нашли. Уже все, наверное, проданы.

— А я всё равно найду, — упрямо повторил Кир.

Его ли слова внушили надежду, или Галина Васильевна заметила стоящего за моей спиной Стёпу, но как-то враз успокоилась.

— Ты кто? — спросила она, вглядываясь в лицо малыша.

— Стёпа Петров.

— Петров? — оживилась Галина Васильевна и с нашей помощью осторожно присела на кровати.

— Да.

— А кто твои родственники?

Пошли привычные вопросы, которые при первой встрече Галина Васильевна задавала и мне. Я решила, у неё вообще пунктик насчёт этой фамилии — Петровы.

— У меня нет никого. Мама и бабушка умерли в прошлом году.

— Сочувствую, ребёнок, это так страшно терять близких. А с кем же ты живёшь?

Стёпа посмотрел сначала на меня, потом на Кира и пробормотал:

— В детском доме.