В этот момент раздаётся звонок. Гагер бросает быстрый взгляд на связь-артефакт, лежащий на столе. Подавив раздражение, он берёт сигнал.

На другом конце линии раздаётся холодный, бесцветный голос:

– Лорд Гагер, это Зар. Мы в курсе, что лорд Данила сейчас ведёт бой в Обители Мучения.

– И что? – отрезает Гагер, его тон пропитан скрытой неприязнью.

– Ты не вправе вмешиваться, – продолжает Зар перейдя на «ты». – Если возле Обители Мучения обнаружат хотя бы одного полукровку-дроу, у тебя будут серьёзные проблемы.

Слова звучат как приговор. Гагер стискивает зубы так сильно, что они чуть не трещат.

Он тяжело опускается в кресло, его взгляд прикован к артефакту связи. Пальцы сжимаются на подлокотниках, белеют от напряжения. Затем он резко поднимает голову, бросая короткий, колючий взгляд в пространство, словно Зар стоит перед ним.

– Лорд Зар, а с чего ты вообще взял, что мои люди работают с монахами? – его голос звучит с холодной иронией. – Ты явно преувеличиваешь.

– Ни с чего не взял. Просто решил уведомить, – следует короткий, обрубленный ответ, после чего связь обрывается.

Гагер тяжело выдыхает, его лицо перекошено гримасой подавленной ярости. Он переводит взгляд на стоящего у двери разведчика-полудроу. Тот инстинктивно отступает на шаг, уловив угрозу в напряжённой фигуре своего лорда.

Гагер резко выплевывает резко, как удар хлыста:

– Срочно выводи наших с Южного полюса! Всем уходить немедленно! Есть там трупы?

Разведчик замирает на мгновение, нерешительно открыв рот, но Гагер не ждёт ответа и сразу добавляет:

– Неважно! Забрать всех – живых, мёртвых, не важно! Всех, понял?

– Да, милорд! – отзывается разведчик и, не теряя времени, разворачивается и вылетает из комнаты, едва не задевая дверной проём.

Когда дверь захлопывается, Гагер откидывается в кресле, пальцы постукивают по подлокотникам. Всё слишком затянулось. Он получил свою долю выгоды от контактов с монахами, но этого недостаточно. Лорд Данила оказался удачливее. Альвы, которых мальчишка забрал у монахов, стали для него оружием, гораздо ценнее любых големов и гомункулов.

Всё можно было бы исправить, но сейчас не время отбирать чужое. Гагер знает свою главную слабость. Он чертовски завистлив. Зависть – это топливо, питающее его решения, это мотор, который толкает его вперёд. Но сейчас эта же зависть грозит стать его гибелью.

– Слишком много, – шепчет он себе под нос. – Нахапал себе этот мальчишка…

Гагер снова стискивает зубы, заставляя себя подавить чувство. Раздражение угасает, сменяясь холодным расчётом. Он знает, что сейчас вынужден отступить. Зависть к этому менталисту может стать его крахом. И этого допустить нельзя.

Его взгляд темнеет, и губы кривятся в усмешке. Это ещё не конец. Но нужно подождать, затаиться. И, когда придёт время, он вернёт всё с лихвой.

* * *

Ледзор обнаруживает скрытый проход в нижние помещения Обители. Мы начинаем спуск, я веду за собой нескольких альвов, среди которых и Бер. Лучше держать кузена под присмотром. Мало ли, что ему взбредёт в голову – вляпается во что-нибудь, как обычно.

К тому же, этот меч, который он таскает с собой… Он явно не простой. Такие вещи никогда не достаются просто так. Рано или поздно плата за его использование потребуется, и вряд ли она окажется лёгкой. Не знаю, где он его нашёл, но разбираться с этим сейчас точно не время. Этим займёмся позже.

Внизу нас встречает массивная железная дверь, покрытая геномантским кодом. На ней резной узор, витиеватый и странный, словно предупреждение.

– Похоже, на хранилище, – отмечает Бер.

Я использую генокод монаха. Дверь поддаётся не сразу, но потом начинает медленно открываться, впуская нас внутрь.

Перед нами открывается огромный зал, залитый мягким, приглушённым светом. Тишина здесь почти абсолютная, нарушаемая лишь звуком наших шагов.

Вдоль стен стоят хрустальные саркофаги. Внутри них покоятся дети, женщины, старики и истощённые мужчины-альвы. Их дыхание едва заметно, словно жизнь держится за них последними силами. Все они находятся в состоянии анабиоза, их жизненная энергия питает окружающие артефакты, заставляя их мерцанием поддерживать эту жуткую иллюзию порядка.

– Сволочи! – внезапно вскипает Бер, его голос звонко разрезает тишину. – Монахи использовали их как батарейки!

– Верно, – равнодушно бросаю я, даже не моргнув.

Бер переводит взгляд на меня, потом на Ледзора, и в его глазах читается не просто злость, а разочарование:

– И вы спокойны?!

Я вздыхаю, чувствуя, как усталость начинает перевешивать эмоции.

– А смысл кипеть? – отвечаю, сдерживая тон. – Монахи мертвы. Некому мстить. Но есть кому помогать. Так что, Бер, давай потише.