– Да-да… – Князь замирает, послушно сжимая четырехпалую руку демонюги. Лицо его искажено смесью надежды и страха.

И тут демон пожимает руку… и неожиданно отрывает её по локоть.

ХРУСЬ.

Мясо рвётся с влажным, отвратительно сочным звуком, словно кто-то разорвал сырую отбивную.

На пол падает оторванная кисть. Она ещё подрагивает несколько секунд, пока её не накрывает тёмное пятно крови.

Князь орёт.

Нет, он ОРЁТ.

Так, будто ему одновременно засунули в рот раскалённую подкову и запустили фейерверк в пятую точку.

Из культи хлещет кровь, брызги разлетаются во все стороны, оставляя алые отметины на полу.

Мираж хмыкает, лениво стряхивая невидимую пыль с пальцев.

– А ты чего удивляешься, Герасим? – лениво спрашивает он. – Будто не знал, что просишь. У меня все сделки через кровь. В прошлый раз ты мне дочку отдал, теперь вот руку.

Князь продолжает орально обрабатывать окружающее пространство…

Воронов хмурится, сжимая кулаки.

– Шеф, может, мы этого Демона прихлопнем?! А то он дичь какую-то творит.

Я тяжело вздыхаю, качаю головой.

– Да не получится, легат. Он сейчас сам просто удерёт.

И да, Мираж уже исчезает.

И тут начинается веселье.

Сначала тело Буревестника просто дёргается в судорогах, как подстреленная птица, бьющаяся на раскалённом песке.

А потом начинает меняться. Из его лба с хрустом выпирают два рога. Кожа на голове разрывается, поддаваясь медленно растущим костяным наростам, пока они не пробивают череп и не выгибаются к небу. Тело набухает, мышцы раздуваются, словно кто-то загоняет в них воздух насосом. Трещат швы на одежде. Крепнущие кости хрустят, деформируются, перестраиваясь в более массивный каркас. Из живота вылезает ещё пара рук. Сначала это тонкие, дрожащие отростки, как у новорождённого паука. Но уже через секунду они твердеют, покрываются мышцами, пальцы сжимаются в кулаки.

Они работают.

Князь Буревестник больше не человек.

Теперь это чудовище.

Он медленно поднимается, осматривая свои новые конечности.

Пробует напрячь плечи – новые руки отзываются резким движением.

Рычит.

Его грудная клетка гудит, вибрирует от избытка силы.

– ФИЛИНОВ! – ревёт он так, что стены дрожат.

– Я ТЕБЯ ПРИКОНЧУ!

Я лениво машу легионерам рукой.

– Короче, стойте. Я сам с ним разберусь.

– Уверен? – спрашивает Воронов.

– Ага, он сейчас прокачался и не только сильный, но и больно шустрый. Легко удерет от вас, как только приблизитесь.

Иду навстречу бывшему князю Буревестнику.

Князь в апгрейде – рога, дополнительные руки, мускулы на максималках – с рёвом бросается на меня.

Я уже готовлюсь его принять… но вдруг замираю.

В последний момент резко ухожу в сторону.

Буревестник скрежещет зубами, когти на ногах впиваются в пол, оставляя глубокие борозды.

– Куда ты собрался?! – орёт он, захлёбываясь новой волной ярости, готовый рвать и метать.

Но вдруг оседает. Глаза широко распахиваются, зрачки дёргаются, не понимая, что происходит. А затем он резко валится вниз, будто кто-то выбил из-под него опору.

Что-то массивное, тугое, тёмное охватывает его тело. Кольца. Огромные. Мускулистые. Шершавые. Буревестник дёргается, пытаясь высвободиться, но силки уже затянуты.

Это змей. Огромный. С гребнем. Мой змей. А вообще не змей, а василиск.

Василиск Вася. Мой личный укомплектованный комплектатор князей.

Я ухмыляюсь, сложив руки на груди.

– Ну что, попался?

Князь в панике вертит головой, зрачки бешено скачут, руки дёргаются, будто он ещё не осознал, что всё кончено.

– Почему я его не чувствовал?! Откуда он взялся?!

Я снисходительно качаю головой, словно учитель, объясняющий простую истину глуповатому ученику.

– А Вася обладает ментальной и энергетической невидимостью. Любого телепата проведёт. Вот и тебя провёл.

Хлопаю василиска по мощной чешуйчатой шее.

– Молодец, Вася!

Василиск довольно качает гребнем, будто мурлычет на своей змейской волне.

Я наклоняюсь к князю, смех рвётся сам собой.

– Вот ты и попался, Герасим Станиславович.

И нисколько не жаль этого дочкоубийцу.

Пока Вася держит его в титановых объятиях, не торопясь подхожу ближе. Смотрю сверху вниз. Буревестник бьётся, дёргается в хватке василиска, но змей даже не шелохнётся. Я демонстративно оглядываю его культю. Кровь до сих пор не запеклась.

Говорю негромко, но каждое слово врезается в его искажённое яростью лицо.