– Спокойно отобедай, дорогая. Теперь всё на столе настоящее.

– Постараюсь, дорогой, – отвечает она с лёгкой улыбкой, которая в переводе с «светкиного» означает «ну-ну».

Мы с князем выходим из зала и направляемся на открытую террасу. Там уже всё подготовлено: уютные кресла с мягкими пледами, жаровня с тёплыми углями, кувшин с горячим глинтвейном и две кружки на тумбе.

– Данила Степанович, садитесь, пожалуйста, – говорит князь, жестом указывая на одно из кресел.

Я сажусь, а он занимает место рядом.

– Глинтвейн просто замечательный, советую вам попробовать, – говорит он с сухой, почти натянутой улыбкой.

Я оцениваю его взглядом и киваю.

– Давайте, пожалуйста.

Князь молча наливает напиток в обе кружки и передаёт одну мне. Мы поднимаем кружки, я делаю глоток. Глинтвейн действительно оказался хорош: горячий, насыщенный специями, с лёгкой горчинкой.

– Достойно, – говорю я, ставя кружку на тумбу и переводя взгляд на князя. – Ну а теперь, Герасим Станиславович, давайте к делу. Зачем весь этот цирк, уж простите за честность?

Делаю ещё один глоток глинтвейна. Крепкий напиток. Никакого эффекта от алкоголя, конечно, не чувствую. Князь внимательно наблюдает за мной.

– И не пьянеете, – вдруг произносит. – Вы, прямо скажем, человек с множеством талантов. Вас не застать врасплох.

– А в гостях – тем более, – равнодушно отвечаю я, взглянув на него. – Особенно у вас, князь.

– Зачем вы так, Данила Степанович? – говорит с укором. – Я же обещал объяснить причину своего поведения.

– Так почему я ещё ничего не услышал? – спрашиваю, ставя кружку на стол.

– Мне нужно, чтобы вы дали обещание, – наконец произносит он. – Обещание, что вы не раскроете мой родовой секрет. Я расскажу его вам, чтобы решить одно дело.

Я хмыкаю, спокойно откидываясь в кресле.

– Нет. Я здесь не для того, чтобы хранить чьи-то секреты. Я здесь, чтобы помочь с вашим делом. Ничего другого обещать не могу. Если Царь спросит меня о чём-то, я не вправе ему отказать.

Князь хмурится, его брови слегка сдвигаются. Но в глазах нет удивления – скорее, подтверждение его догадок.

– Вот как…Впрочем, другого ответа я и не ждал, – говорит он сдержанно.

– Так о чём речь? – спрашиваю, переводя взгляд на его массивный перстень.

Перстень продолжает выпускать невидимые иллюзорные щупы, уходящие сквозь стены и пол. Очевидно, именно он формирует все иллюзии города. А как? Скорее всего, он соединён с артефактными вышками и, используя их энергию, управляет настройками. Перстень – это, по сути, пульт управления всем этим миражным спектаклем.

Князь задумчиво отвечает, не торопясь раскрывать карты:

– Знаете, Данила Степанович, не всё, что мы имеем, на самом деле принадлежит нам. Очень часто оно лишь заёмное.

Я киваю, глядя прямо на его тяжёлый перстень с изображением вихря, и спокойно уточняю:

– Как ваш перстень?

Его глаза мгновенно расширяются. Теперь он смотрит на меня с заметным напряжением.

– Как вы поняли, что сила иллюзий исходит от перстня?

– А я и не понял, – отвечаю с лёгкой улыбкой. – Только предположил. Тыкнул пальцем в небо. Спасибо, что подтвердили мои догадки.

Князь морщится, осознав, что сглупил. Сейчас явно корит себя. Хотя, если честно, я сразу понял, что дело в перстне. Но ему вовсе не обязательно знать о моём всестороннем зрении – энергическом, ментальном и прочем. Пусть думает, что сам раскололся.

Он опускает взгляд на массивное кольцо, задумчиво поглаживая его пальцами, словно пытается решить, стоит ли раскрывать ещё что-то.

– Так я угадал? – строю из себя незнайку.

– Да, – после короткой паузы признаётся он. – Вы правы. Моя слава – это лишь внешняя оболочка. Потому что моя сила принадлежит не мне.

Он замолкает, делая паузу, затем тихо, почти шёпотом добавляет:

– Она принадлежит Демону.

– Демону? – переспросил я, прищуриваясь. – Вы одержимы?

В этот момент дверь открывается, и в помещение входит княжич Ярослав.

– Нет, – отвечает князь, но его голос звучит неуверенно.

– Тогда вы глупец, – произношу я спокойно.

Ярослав вскидывает голову, его лицо краснеет от злости.

– Как ты смеешь так разговаривать с моим отцом?!

Лицо князя мрачнеет. Он бросает строгий взгляд на сына и жестом останавливает его.

– Спокойно, Ярослав, – говорит он, а затем оборачивается ко мне. – Поосторожнее со словами, Данила Степанович.

– Уж я-то точно поосторожнее вас, – заявляю, игнорируя предостерегающий тон князя. Уж очень сильно он упал в моих глазах. Ниже плинтуса. – Если вы не одержимы, значит, заключили сделку с Демоном. А если еще и на крови, то глупее поступка сложно представить.