Молоко я не просто любила — я его обожала. Не ту невнятную белую жидкость, которую продают в магазине, а настоящее молоко. Тёплое, жирное, после которого стакан надо мыть с мылом, иначе на стенках останутся разводы. Приезжая в командировку или в отпуск в населённые пункты, где жители держали коров, я первым делом советовалась с квартирной хозяйкой — у кого лучше покупать молоко. На слово обычно не верила, сначала брала то у одной, то у другой, совсем немного, на пробу. Как заправский дегустатор, я на вкус чувствовала свежесть, жирность, и наличие воды. Жирность в процентах назвать не могла, зато могла понять — сняли уже сливки или нет. Но стоило мне определиться, и я, до самого отъезда, становилась постоянным и благодарным клиентом.

Себе Феня налила в глубокую плошку и присела рядом. Покрошила в плошку хлеба, попробовала и довольно облизнулась.

— Кушай, Ульна, тюрю. Вкусная!

Нет уж, я лучше в прикуску. Ещё бы не вкусная — на парном молоке!

— Феня, я не знаю, можно мне или нет, — жалобно сказала я. — Я же за него не заплатила.

— Ты так-то уж плохо про великих богов не думай, — возмутилась Феня. — Неужто кружкой молока тебя угостить нельзя? Разве я не хозяйка?

— Как вы его пьёте? — брезгливо передёрнул плечами Пекас. — Младенческое пойло.

Это молоко — пойло? Да в нём столько полезного, что я сходу и не перечислю. Аминокислоты, витамины, минералы. Один кальций чего стоит!

— Ты, Пекас, коровку ей нашу дай, — сказала Феня. — Чтобы с первого дня доилась. Тёлку молодую мы по осени покроем — гладишь к весне и у нас молоко будет.

— Зачем оно? — отмахнулся дед. — Порося и без того хорошо растут, бычка вторая корова родит, а может купим, как в этом году.

Стоп. Что-то я не поняла, как это — зачем?

Внезапно вспомнила, что ни у нас, ни у графа в подполе, я не видела молочных продуктов. Они их что, не едят?

— Фенечка, из молока же много чего вкусного можно сделать, зачем ты его поросятам выливаешь?

— Дык бычок-то подрос, куда ему, такому лбу, мамку сосать? Под живот не влезет. Коровушка доится, не на землю же выливать.

— Зачем на землю? — ахнула я.

— Куда ещё? — пожал плечами Пекас. — Все равно завтра скиснет, тогда и поросям не отдашь — они от кислого животами маются.

Какие, однако, здесь нежные свинки!

— Ничего, Ульна, из него не сделать. Молоко — детская еда. Младенцам, к примеру, или маленьким деткам. Ещё бывает, что родила баба, а молока-то мало или вовсе нет. Тогда коровьим тоже можно младенчика кормить, только водой надо разбавить. Скисшее же никто не пьёт — от него всю ноченьку будешь животом маяться, да так, что спать некогда.

— То есть пить молоко, в любом виде — не запрещено? — на всякий случай уточнила я. — Но больше ничего вы из него не делаете? Даже сливки не снимаете?

— Жирнилку-то? Можно, только, знаешь, от неё животу тоже радости мало, — засмеялся Пекас. — Феня как-то сняла, было дело. Ну я и налопался с сырой брюквой да хлебом вприкуску. Ох, и пожалел потом.

Охотно верю. Думаю, что жалел Пекас как минимум сутки, если не больше.

— Значит, ничего из молока вы не делаете? — ещё раз уточнила я. — Но делать можно что хочешь, великие боги, жрецы и господин не запрещают?

— Да кто тебе запретит? — удивилась Феня. — Продукт-то твой. Хочешь — ложкой его ешь, хочешь — скотинке отдай, пусть она скушает.

Скотинке! Ценнейший продукт животноводства!

Я отставил кружку и выпорхнула из-за стола. Как они это делают? Надо встать, выпрямить спину, молитвенно сложить руки на груди и посмотреть на потолок.

— Спасибо, великие боги! — воскликнула я. — За вашу доброту и милосердие!

Феня с Пекасом переглянулись, дед тихо прошептал:

— Теперь поклон земной отвесь, и боле не приставай к богам. Они долгих речей не любят.

Я старательно поклонилась. Не любят так не любят, я тоже не люблю, когда люди долго и нудно доносят до меня одну единственную мысль.

— Феня! — воскликнула я, лихо крутанулась на пятках и расцеловала дедову жену в обе щёки. — Люблю тебя! Фенечка, милая моя, мы же теперь с тобой такое дело замутим — золотое дно! Мне граф велел хозяйство приумножить — я приумножу. Эх, ещё бы узнать, есть ли у вас патенты!

— Кто? — икнул перепуганный Пекас.

А я приплясывала в центре избы, лихо выбивая голыми пятками что-то, издалека напоминающее чечётку. Пятками, кстати, надо заняться, а то они у меня тонкие копытца напоминают — пробегай всё лето то в лаптях, а то и вовсе босиком. По траве и глине.

— Сыр! Вы знаете сыр? Творог? Ряженка? Сметана? — сканировала я.

Пекас и Феня синхронно качали головами, время от времени поглядывая друг на друга.