— Улька, девка ты беспутняя, мы уж с тобой попрощались, — тяжело вздохнул дед и, кажется, даже чуточку всхлипнул. — Как Савва в дом вбежал, да рукой замахал, я думал — кондрат меня хватит. Савва орёт, мать его за ним прискакала — тоже орёт. Как, мол, так получилось, что у Саввы лента с руки упала? — Дед, ну ладно эти два чудика, но ты-то знал, почему я осталась в охотничьем домике. Ты должен был понять, что произошло. — Дык я и понял! Решил, что господин умер, а тебя из-за него казнили! Лента могла с тебя только с мёртвой исчезнуть. Где видано, чтобы девке позволили договор свадебный разорвать? Когда родители всё порешали, расходы на свадьбу разделили и приданое посчитали. Кто бы сомневался! Главное — приданое и будущие расходы, а уж никак не желание невесты. Умных здесь не часто спрашивают, что уж от меня, убогой, ждать. — Ужо хотел ехать в замок, молить управляющего тело твоё выдать, — продолжал Пекас. — Тризну сегодня справить, а завтра — ехать. Чтобы не оставить тебя, полоротую, без погребения. Это ещё кто из нас полоротый? Какое слово обидное, но понятное. Тот, кто хоть и на определённых условиях, но добился-таки своего, или тот, кто сначала меня мысленно похоронил, а потом от меня же и убежал? Ну, понимаю, поддался всеобщей панике. Только сразу как было не додуматься, что если бы граф Венсан умер, то его подданные о скорбном событии узнали бы в тот же день. Максимум — на следующий. А раз о смерти господина нет никаких вестей, тогда за что меня казнить? Тем более вот так, сразу. Впрочем, придуманные Пекасом события вполне могли случится — боюсь, долгими судебными разбирательствами здесь никто не заморачивается. Особенно, если дело касается простолюдинов. Феня начала приходить в себя. Пока мы с дедом беседовали, она осторожно подошла ко мне, потрогала за косу, потом за рукав, за кисть. Вероятно, убедилась, что я вполне живая и тёплая. Ну, не орёт и не дерётся — уже хорошо. Странные у них похороны — сначала поминки, а потом сам процесс? Или есть промежуточное звено? Потом спрошу. От всех событий я чувствовала себя усталой, ещё и поела плотно. Жирной, тяжёлой пищи.

— Феня, по дому надо чего делать? — деловито спросила я. — Если да — командуй, давай. Переделаем и спать пойдём, остальное завтра расскажу. Иначе, боюсь, перебор будет для вашей с Пекасом нежной психики. Или опять решите, что я ненормальная, и тогда неизвестно чем это для меня закончится. — Ыыыыыы! — неожиданно заныла Феня. Она грохнулась на колени с такой силой, что вздрогнул пол. Как бы коленные чашечки не сломала от удара! Феня хоть и не грузная, но бухнуться со всех дури на голые доски! Феня ныла, медленно, путаясь в длинных рукавах и юбках, поползла к деду.

Глава 23

— Ыыыыыы! Пекааааас! Прости! Прости неразумную! — она упала лицом в потемневшие от времени доски. — Прости бабу глупую, умом скорбную, милостью твоею пригретую! Прости, муж мой добрый, хозяин мой и господин! Что происходит вообще? Пока меня не было, с чердачной высокой лестницы упала Феня? Опять с бельём, или на этот раз без корзины? Нет, на попаданку она не похожа — вроде и говорит, и даже воет так же, как раньше. Но что за ахинею она несёт? Судя по лицу деда — он тоже не понимал, о чём речь. — И ты, Ульна, прости! — Феня повернулась ко мне, и я всерьёз испугалась за её психическое здоровье. Меньше, чем за две недели, бедная тётка пережила столько стрессов, сколько не видела за все свои почти пятьдесят лет. Сначала я падаю и становлюсь почти мёртвой. В самом деле мёртвой, потому что бедная Улькина душа покинула её хрупкое, плохо развитое тело. Дальше оживаю я, и Феня каждые пять минут поминает великих богов и молится, не понимая, какая муха укусила всегда покорную молчаливую девчонку. Затем нескучный свадебный договор, моё исчезновение и неожиданное возвращение в родные пенаты. Как раз на собственные поминки. И вот плачевный результат — Феня назвала меня полным именем. Не для посторонних людей, не для показухи, а от души. Бедняжка. Какая психика выдержит столько потрясений?