После еды захотелось кофе. Ну хоть бы чашечку, пусть даже растворимый. Нет, пожалуй, растворимого я и сейчас не хочу. Тогда чаю, как в старом фильме, стаканов пять или шесть. Я вздохнула и пошла за кипятком. Сушёных фруктов для взвара, как у Фени, я не нашла, но воды вскипятила — хоть так попить. — Что это? — спросил граф, глядя в кружку. — Вода? — Вода, — подтвердила я. — У вас нет ничего, кроме воды и мёда, чтобы сделать взвар. Кстати, граф, а кто вам готовит здесь? Не сами же вы стоите у печи. Граф фыркнул, отодвинул кружку: — Когда я устаю от общества и хочу одиночества, мне здесь никто не нужен. Самостоятельно поесть я вполне способен — я солдат, а солдат, не важно, граф он или нет, должен уметь позаботиться о себе в любых условиях. Эти, кстати, вполне благоприятные. Точно сам варил? Нет, не верю. Чтобы он чистил овощи, обжаривал их, готовил бульон! Или, как Феня, обходился простым, пусть и невкусным, но сытным блюдом — похлёбкой. Даже если у благородных она называется как- нибудь иначе, смысл один. — Вы варили суп? — Зачем? Есть хлеб, есть яйца, окорока, овощи, которые можно и вкусно есть сырыми. Неужели во всех мирах мужики одинокого ленивы? Коллега рассказывала, что, когда она уезжает в командировку, её муж питается исключительно колбасой, сосисками, что в принципе одно и то же, и яичницей. У другой коллеги муж ел бутерброды и бич-пакеты, у третьей — ходил питаться к маме. Ни один из них не напрягался приготовлением пищи. И правильно! Я бы тоже не напрягалась, но у меня выбора не было. От общепитовской еды довольно быстро начинается расстройство желудка, а сухомятку я даже в детстве не любила. — На верхней полке лежит резной ларчик. Там сухая трава. Завари её из расчёта ложку на кружку.

Я посеменила на кухню. Надеюсь, сухая трава хоть немного будет напоминать чай. Ладно, пусть не чёрный, хотя бы зелёный. Открыла ларчик и разочаровано вздохнула — нет, не чай. Но на вкус оказалось вполне приятно, особенно с мёдом. — Вернёмся к нашей проблеме, — сказал граф, зачерпнув ложечкой мёд. — Я хочу и должен убедиться, насколько ты готова к самостоятельной жизни. Итак! Он съел мёд и торжественно поднял ложечку вверх. Ах, граф, голубчик, любите вы, однако, позёрство. Сюда бы ещё спецэффектов добавить. Молнию, например, или нимб над его сиятельной головой. — Ты поселишься в самом дальнем доме, на краю села. Обычно таких домов несколько — никто не хочет жить на окраине, ты выберешь самый последний. — А если в нём крыша протекает? Или полы провалены? Или нет никаких нужных построек? Бани, курятника, — во мне взыграла хозяйская жилка. Граф кивнул и на минуту задумался. — Хорошо, скоро зима, я не хочу, чтобы ты замёрзла. Кстати, как опекун я выделю тебе делянку для заготовки дров. Спасибо, обрадовал. Кто их пилить будет? Колоть, складывать? Пожадничал готовых, что ли? — Приданое, выделенное дедом, ты можешь забрать с собой. Но! Это всё имущество, что у тебя есть. Возможно, дед даст тебе ещё что-то, скотину, например, или птицу. Возражать я не буду. Благодетель. Что дальше? — Тебе надо показать, что ты, Ульна, дочь крестьянина, сможешь прожить одна, без мужа и посторонней безвозмездной помощи. Я понятно излагаю? Куда яснее. Пекас, например, не сможет заготовить мне дрова. И никто не сможет, если я не заплачу денег. Но ведь у меня есть приданое, там красивые вещи, можно будет что-нибудь продать. — И сколько, ваше сиятельство, я должна продержаться на таких условиях? Месяц? Два? Может, испытание закончится до зимы, и тогда необходимость в дровах отпадёт сама собой. Хотя… Не факт, что деду позволят пустить меня в дом. — Два мало, — уверенно заявил граф, засовывая в рот ещё ложку мёда.