Где он сейчас, мой котейка? Впрочем, как раз за него можно не волноваться — соседка заберёт. Она его обожает и кот это знает. У соседки есть ключи, иногда, когда я слишком долго задерживаюсь на работе, она сама, без моей просьбы, приходит скоротать котику часы одиночества. Поменять лоток, налить свежей воды, добавить корма.

Так что же со мной случилось? Я напрягла память, заставляя себя мысленно повторить каждый шаг и каждое движение.

День. Мой город. Я иду к остановке маршрутки, перехожу дорогу, конечно, не по пешеходному переходу — так короче. Привычно оглядываюсь и торопливо топаю на ту сторону…

Острая боль пронзила меня внезапно. Словно что-то быстрое, сильное, мощное ударило меня в живот. Я застонала и вспомнила…

Мотоциклист. Откуда он появился, я и сейчас не знаю, но летел как стрела. У меня не было ни единого шанса — он врезался в моё тело на полной скорости. Крик, боль и тишина.

Дальше — ничего.

Дальше я очнулась Ульянкой, красивой, но, кажется, не слишком счастливой девкой.

— Никак стонет? Феня, пойди глянь! — распорядился за стенкой Пекас.

Тонкая перегородка не скрывала никаких звуков. Я слышала, как Феня достаёт из печи варево, как раскладывает ложки, что-то наливает в кружки.

— Да что ей будет, Пекас, — проворчала недовольно Феня. — Стонет и стонет, весь день стонет, и чего теперь? — Иначе как-то, — заволновался Пекас и сам заглянул в закуток.

Я прикрыла глаза, задышала ровно и тихо. Эти двое — мой единственный источник информации. Повезло ещё, что они сразу не поняли, что перед ними не Ульянка.

— Спит, — сказал Пекас. — Феня, злыдня, сколько раз тебе говорил — не гоняй девку! Вот чего ты её на чердак отправила, в такую-то погоду? Лестница скользкая, во дворе глина…

— А где мне господское бельё сушить, когда на улице каждый день дождь? В избе? Дымом от печи пропахнет, едой. За такую стирку как бы нам заплатить не пришлось.

— Лезла бы сама на чердак.

— Нечего было сразу всё в корзину пихать, — заявила Феня. — Не поленилась бы несколько раз слазить — не упала бы. Можно подумать, я её в первый раз посылаю. Да и стара я сама по лестнице карабкаться, Улька, в её семнадцать, всяко помоложе будет!

Мне семнадцать лет? Да я же ребёнок совсем! Теперь понятны тонкие ручки-ножки, недоразвитая грудь и сутулая спина. Я — юная и, почему-то, никем нелюбимая девочка.

Бедная Улька, получается, что она погибла, когда упала с чердака. Я тоже погибла — в нашем с мотоциклом столкновении выжить было невозможно. Каким-то чудом я попала в тело Ульки, надеюсь, девочка отправилась на перерождение и в следующей жизни ей повезёт больше.

Должна же в мире быть справедливость.

— Феня, береги девку, по-хорошему тебя прошу, — с угрозой в голосе сказал Пекас.

Что-то громко стукнуло. Упало?

— Мало я для неё сделала? Как собственную дочь воспитала! Сколько ей тогда было, три зимы? Из-за неё, внучки твоей, я своих деток не понянчила!

— Да не слушай ты ту ворожею, всё она врёт, — разозлился Пекас. — Не могла тебе Улька помешать, в другом дело.

— В чём? У тебя от первой, покой ей на небесах, жены, сын был. У него вон Улька сразу народилась. А я тебя на десяток лет моложе, только детки не получаются!

То есть я — внучка Пекаса, а Феня — его вторая жена? Что-то случилось с моими родителями, вполне благополучными, после чего дед взял меня к себе.

Интересно, что Фене наболтала ворожея такого, что та поверила, что не имеет детей исключительно по моей вине. Я — наказание, или, наоборот, искупление её грехов?

Ещё удивило, что Феня, оказывается, прилично моложе деда. А выглядит как ровесница.

— Никого у нас ближе девки нет, тем более ты должна Ульку беречь, — сказал Пекас. — Недолго ей осталось в родном доме жить.

То есть как — недолго? Куда я денусь в семнадцать лет?

— Берегу я, берегу, — вздохнула Феня.

Кажется, она успокоилась, или считала, что спорить с Пекасом — себе дороже. Если она так запросто, не раздумывая, отхлестала меня, возможно, ей и самой не раз доставалось от мужа.

— Бельё я перестирала, еле грязюку от него отодрала, между прочим. Воды наносила, похлёбку сварила. Курей, вот только, придётся утром забивать. Чистить-то их некому. Улька лежит опять, а нам надо со скотиной управиться.

— Один управлюсь, — решил Пекас.

— И чего ты один сделаешь? — ехидно спросила Феня. — Нет уж, давай, как положено — парою работать. Завтра пораньше встанем, Ульку я растолкаю, хочет — не хочет, а подниму. Соберём тебя в дорогу.

— Уговорила. Пошли в хлев. Быстро обрядим всех, и спать ляжем.

— Ты только в городе обязательно ленты алой купи, а то опозоримся перед новой роднёй, — напомнила Феня. — Потом-то уже негде будет её добыть.