Как правильно вскрывать подобные ёмкости, я не имел никакого представления, поэтому чтобы ненароком не осрамиться, передал поручику право стать первооткрывателем бутылки с «живой водой». У меня в мультитуле, разумеется, имелся штопор, но в данном случае он был бесполезен, потому как для подобного варианта закупорки сосудов не подходил совершенно...

– Ну-ка, Елизарыч, давай, выпусти джина! Как командир имеешь право быть первым! – произнёс я, протягивая ему запечатанный сосуд.

Степень удивления у Ромы характеризовалась словами «выкатил шары»:

– Какого джина? Как выпустить? Куда выпустить? Опять эти ваши пластунские шутки! Да не понимаю я их! И Алёшка вон тоже не понимает. Ты можешь по-человечески объяснить, чего надо сделать?

– Конечечно могу! Просто откупорь бутылку, и всё. А разливать, это я уже сам. Как младший по званию.

Старинов поморщился:

– А сам откупорить ты не можешь? Обязательно мне надо это сделать? Ты, между прочим, младше меня по чину. Да что меня?! Ты и вон Алёшки по чину младше. Вот ты и открывай! – и попытался вернуть мне бутылку.

Но я был начеку:

– Елизарыч! Дорогой! Да как же так, кормилиц? А вдруг там внутри джин? Ты его выпустишь, а он тебе за это три желания исполнит.

Поручик аж покраснел весь от возмущения:

– Какой джин! Где там внутри? Причём здесь вообще какие-то желания?! Вообще ничего не понимаю! Сидишь тут, чушь несусветную порешь, да ещё и потешаешься!

Чтобы совсем уж не раздражать командира землемеров, я перестал улыбаться:

– Рома, просто открой бутылку, и всё. Несложно ведь.

– А раз несложно, отчего сам не открыл?

Я картинно удивился, а для пущей убедительности даже руки в изумлении развёл:

– Ты ж – командир, тебе и право первой ночи.

Главный геодезист в отличии от меня удивился совсем натурально:

– Какое право первой ночи? Что ты, в самом деле, балаган, я не знаю, устроил?! Что с того, что я командир? Разве я бутылки откупоривать должен? Возьми, да открой сам.

Наши препирательства разозлили Ракова до того, что он схватил бутылку со стола со словами:

– Дайте сюда! Сам откупорю, а то так и не выпьем сегодня. Разобьёте ещё, чего доброго, эдак-ту препираясь! – потом он протянул руку ко мне: – Андрей, дай нож. У тебя там в этой штуке есть, я видел.

Ну, можно и так. В принципе, я не видел никакой разницы, кто именно откроет водку, лишь бы не я. Просто повод отдать открывать её Старинову был, а отдать открывать Ракову – не было повода. Вот, собственно, и всё.

Нет, на этом дело-то не кончилось. Я достал мультитул, открыл на нём лезвие ножа и, подав подпоручику, стал смотреть, что он станет делать. Лёха, не чинясь, проковырял воронкообразное отверстие в парафиновой заливке горлышка. Как всё оказывается просто.

– Эх, Алексей, Алексей! – голосом, выдававшим сильное расстройство, проговорил Старинов. – Вот сколько раз тебе показывали, а ты всё так в толк и не возьмёшь, как воск снимать, чтоб легко и красиво.

– И так сгодится! – зло ответил тот. – А хотел бы красиво, сам бы и откупоривал тогда. Чего вот не стал? Тебе ж предлагали.

Роман не только оставил его вопрос без ответа, но вообще промолчал, гневно раздувая ноздри. Раков зыркнул на него исподлобья и протянул вскрытую бутылку мне:

– Ну, на. Видишь, нет никого. А то «Джин-джин!». Давай, показывай, как вы, пластуны, горячее вино на пальцы льёте. Ты руки-то помыл?

Горячее? Кто же в здравом уме горячую водку пить станет? Или это не водка, а какая-нибудь местная разновидность глинтвейна?Хотя, чего это я? Когда я бутылку в руках держал, она была вполне себе комнатной температуры… А сейчас и узнаем.

Я принял из рук подпоручика свеже открытую ёмкость. Не то что горячее, она за это время и теплее-то не стала. Поднёс вскрытое горлышко к лицу и, всякий случай, нюхнул. Если это и вино, то явно хлебное, потому что потянуло оттуда самым настоящим самогоном. Ну, всё в порядке, можно разливать. Жаль только, что рюмки у нас глиняные. Так-то оно, конечно, ничего страшного, просто сообразной моменту наглядности не получится.

Я придвинул поближе одну из кружек и наставительным тоном произнёс:

– Когда говорят «налить на палец», это означает, что налить надо не на сам палец, а налить в рюмку, стакан, кружку, или что подвернётся на высоту толщины одного пальца, – и я вживую показал, как это происходит.

Затем я те же манипуляции произвёл со второй кружкой, ну а, потом и с третьей.

– Понятно? – спросил я, пододвигая господам офицерам их «фужеры».

Те, конечно же, подивились новой методе, но не настолько, чтобы растеряться.