– Отчего ж? Мужики, каким не сильно досталось-то седни, они такту не прочь ишшо малясь подучиться ухваткам… токма ежели барин, значится, самолично им покажет, как надыть цепом-те махать. Уж больно ловко у Вас, Ваше благородие, вертеть йим получатся! Да и сами Вы, такой вёрткий, что и не пересказать! – староста помял шапку в руках поклонился, правда, не в пояс, и смиренно проговорил: – Не откажите, Ваше благородие. Крепко они Вас зауважали. Как Вы их ногами-то… Ххэх! У нас случатся, чтобы кто кого попинал… Но эдак-ту, как Вы их нонче-то… Эдак-ту не-е-ет! Эдак-ту и не видал нихто. Да что там! Нихто и слыхом не слыхивали, будто можно вот эдак-ту ногами, – староста замолчал, снова помял в руках свою шапку, потом прижал её к груди и, чуть не плача, взмолился, только что на колени не рухнул: – Андрей Иваныч! Батюшка! На тебя вся надёжа! Не откажи! Обучи мужиков, как нам от татей оборониться! Уж больно они просили…

Я посмотрел на поручика. Вид у него был довольно обескураженный. Ну, я бы на его месте, наверное, тоже удивился. Да вы сами подумайте: тут два офицера, с ними дюжина солдат с ружьями, пусть с кремневыми карамультуками, но всё-таки с ружьями, а надёжа вся на штатского прапорщика. Пусть он хоть самый мегапластунский из всех суперпластунов на свете, но сейчас-то он штатский. И у него не то что ружья или пистолета, у него даже шпаги своей нет. А надёжа вся на него.

Да. Я бы тоже удивился.

В общем-то я и удивился, но не этому. Рома не с того не с сего вдруг просветлел в лице и почти радостно провозгласил:

– Так это же хорошо! Это же просто отменно! Андрей! Ты сможешь? Я имею ввиду, твоё самочувствие, оно тебе позволяет? Было бы превосходно, ежели бы ты их действительно обучил.

Честно говоря, я ещё не очень хорошо себе представлял, чему бы я успел бы обучить четыре десятка крестьян за пару-тройку часов групповых занятий, но желание поручика самому избавиться от подобной головной боли, понимал довольно неплохо.

– Василий Герасимович, а чего это они у тебя сразу так стенка на стенку-то кинулись? Вражда какая-то старая, или что там у них между собой?

Староста покряхтел, почесал в затылке, повздыхал и, наконец, поведал нам грустную историю:

– Оно жишь, эта… как в Самару-те солдатиков-то понагнали, она, Самара-то, возьми, да и начни разрастаться. Ну, вот акромя служилых-то и простой люд в её потянулся. А какие и к нам сюды на поселение прибыли, значит, – он тягостно вздохнул и продолжил: – Ну а, оно жишь как? Есь которые тута из покон веку, стал быть, живут, а есь какие пришлые, значится. Вот промеж йих оно по-всякому и выходит. То, значится, оне вместе пашут, вместе косют, с бедешком на реке рубу промышляют, а то вот эдак-ту мордуют друг дружку. И завсегда, стал быть, тутошные с пришлыми. Вот, значится, как…

Что ж, история самая обычная. Можно даже сказать, заурядная. Только в ней один момент меня сильно смущал:

– Уважаемый, – сказал я, обращаясь к старосте. – Если я сейчас всё правильно понял, то те, которых было больше – это местные, а те, кого было меньше, соответственно, пришлые. Так?

Тот согласно закивал.

– Тогда вот что скажи мне, а те, которые в ихних забавах участия принимать не стали, они кто? Ты смекай: если я начну их сейчас учить, а какой-нибудь Тимошка, какому-нибудь Захарке опять… Само собой не нарочно, конечно, своим цепом по балде заедет… Я же должен понимать, у них по новой начнётся серьёзная потасовка, или в этот раз обойдётся? – заглянул председателю местного колхоза в глаза, силясь понять, дошло до него, или же нет. – Ну, ты как, Василь Герасимыч, скумекал, о чём я?

– Дак жишь эта… и йенти пришлые тож, токма оне у нас тута третий годок всего. А те-то, оне ж какие по десять, а есь какие уж и по пятнадцать-ту лет живут… Вот оно так и выходит, что у йентих-то с нашими уж сколь годов война, а с йентима ишшо покедова нет.

Вот теперь весь расклад как на ладони. Имеем три группировки, живущих в относительном мире.

Ага! И вот стоит мне только научить их драться более эффективно, как потери со всех трёх сторон многократно возрастут. Весело. И никакие бандиты уже не нужны: сами друг друга поубивают.

Блин! Вон оно вообще кому-нибудь надо? Чтоб я их учил? Ну, хоть зачем-нибудь? И как быть мне? В эдакой вот организации объединённых наций?

– Так. Василь Герасимыч, давай это… собирай своих народных мстителей. И чтобы у каждого с собой вилы были. И никаких цепов! Понял? Только вилы.

Староста был просто ошеломлён.

– Да как жешь так, кормилец? Мужики они же… они ж думали ты их… цепами… а ты… вилы… не пойдут они.