– Смотри-ка! Палимовка! – удивился возобновивший изучение местности Роман Елизарович. – А почему она здесь? Бузулук какой-то… Ничего не понимаю.

Он еще поводил по листу пальцем, а потом посмотрел на меня и спросил:

– Андрей, а почему вот эта дорога чёрная?

Она железная, а чугун и даже сталь, из которой, собственно, и делают рельсы, это продукты чёрной металлургии. Ну и, каким цветом рисовать дорогу из чёрных металлов? И, кстати, а паровоз у нас в каком веке изобрели? Наверное, не в этом. Да если бы даже и в этом, то всё равно такой разветвлённой сети железных дорог тут существовать ещё не могло. Так что вряд ли стоит господам заурядным офицерам сообщать всю правду.

– Не знаю, Роман Елизарыч, – «сокрушённо» вздохнул я. – Сам так и не разобрался.

– Плохая у тебя карта! – вдруг заявил поручик. – Вон смотри сколько всего понарисовано. Надо, не надо, а оно есть. И что? А главного… главного нет. Где остроги? Хоть один покажи! Нету! Леса – какие-то зелёные пятна, гор вообще нет. Мост через Волгу! Это же уму не постижимо! Ну, какой мост? Скажи на милость, какой мост? А острогов ни одного!

Он разочарованно выдохнул, и продолжил хаять мою карту:

– Нет, Андрей, это не чертёж, а лубочная картинка. Уж не знаю, какие масоны его составляли, но пользы от неё – кот наплакал, да и того, поди, нет.

Он снова откинулся, а Алёшка, воспользовавшись моментом, изъял у него изделие Роскартографии для самостоятельного изучения.

Я не стал себя пяткой в грудь бить и рубиться за точность «масонской» карты, просто предложил повнимательней к ней отнестись, заметив, что вряд ли он – Старинов – знает названия всех деревень Самарского уезда.

И чуть не засыпался, сказав, что, судя по надписям, её серьёзная контора клепала, ткнув в доказательство пальцем в аббревиатуру СВ АГП, которая расшифровывалась, если я сейчас ничего не вру, как «Средневолжское аэрогеодезическое предприятие». Хорошо ещё вслух этого не успел сказать.

Подпоручик пьяный, пьяный, а год выпуска прочитать всё-таки сумел, и вот тут я, по совести сказать, завис основательно.

– Дак она ж старая! – выпалил он. – Пятьсот лет назад составляли. А ты говоришь точная. Да с чего ей точной-то быть, коли ей пять веков?

Я уставился на выходные данные: там русским по белому значилось, что для издания была использована картографическая основа тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Ну, да, старая, но не пятьсот же лет. Или Алёшка спьяну обсчитался, или это я чего-то не понимаю. Значит, пришло время глупых вопросов.

Чтобы поддатому человеку задавать «глупые» вопросы, нужно прикинуться ещё более пьяным, чем он, вот тогда если он даже что-нибудь и заподозрит, то потом всегда отбрехаться можно. Я предложил для ясности ума выпить ещё по одной. Выпили.

– Чёй-то она старая? – закусывая квашеной капустой, спросил я подпоручика.

– Потому что вот! Пятьсот лет ей, понял? – ответил мне тот.

Старинов забрал у него карту для детального ознакомления с выходными данным.

– Пятьсот одиннадцать лет ей, потому и старая! – сообщил ещё более пьяный, чем мы с поручиком Алёшенька.

– Пятьсот девять, балда! – поправил Старинов. – Считать не умеешь! – потом повернулся ко мне и, по всей видимости, ища во мне поддержки, спросил: – Сейчас какой год?

Я попытался выглядеть осоловевшим и в свою очередь поинтересовался у подпоручика:

– А какой сегодня год? Вчера пятница была… а сегодня какой?

Тот некоторое время тупо смотрел на меня, наверное, не понимал, как можно забыть год, в котором живёшь, но потом всё же выдавил из себя:

– Две тыщи чи-ты-ри-ста ди-вя-носто сидьмой.

Ни хрена себе! Так я, что, не в прошлое попал, а в будущее, что ли? Странненький тут у них постапокалипсис, странненький! Неожиданный такой!

Стоп! А мосты тогда куда подевались? А дороги! Не могло же всё это сгинуть совсем без следа.

– Ат раждиства х-хри-стова? – стараясь выглядеть поневменяемей, уточнил я.

– Чи-во-о-о??? – поручик удивился сильнее, чем я ожидал.

Я очень надеялся, что глаза мои в этот момент выглядели как два куска замутнённого стекла. Икнув для верности, я «пояснил» свою мысль:

– Двещи триста носта сьмой ат жтва стова?

Поручик залился громким хохотом:

– Ну, ты, братец, и напоролся! Две тысячи четыреста девяносто седьмой год от основания Рима! Хотя, тебе… тибе, поди, и вовсе… – он вздохнул. – Без разницы! Ладно, спать давайте укладываться! Завтра рано вставать!

Глава 9

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.