Натан затих, видимо, утомлённый событиями ночи. Андрей сосредоточенно смотрел вперёд, а я только крепче сжимал руль, раздумывая, как Платон отреагирует на моё появление.

Когда мы подъехали к массивным воротам усадьбы, я невольно напрягся. Глухие стены и величественные башни выглядели внушительно даже в лунном свете. Охранники, увидев Андрея, сразу открыли ворота.

Мы остановились перед главным зданием.

— Пошли, — сказал Андрей, первым выходя из машины.

В усадьбе горел свет. Охрана на въезде сообщила о нашем приезде и подняла ее хозяина. Втроем мы поднялись по мраморной лестнице, а как только поднялись, массивная деревянная дверь распахнулась.

Сонный дворецкий жестом пригласил нас пройти внутрь.

— Господа, — обратился он к нам пока мы проходили. — Его сиятельство спустится с минуты на минуты. Присаживайтесь в гостиной.

Глава 19

Мы втроем вошли в гостиную особняка, где еще витал алкоголя и дорогих сигар. Тяжелая мебель, вычурный ковер и старинные портреты на стенах создавали атмосферу удушливого давления. На столе остались пустые бокалы и рассыпанные бумаги. Похоже вечер и тут проходил неспокойно.

Карлик первым занял кресло у камина, усталый и встревоженный. Андрей, напротив, стоял у окна, напряженно осматривая улицу, будто ожидал, что вот-вот появится очередной враг.

Я, сохраняя привычную невозмутимость, присел диван, развалившись на нем. Встреча с дядей меня больше настораживала, чем напрягала. Я не знал, что от него ожидать. По обрывкам рассказов карлика, было понятно, что у Филиппа были с ним натянутые отношения.

В комнату вошел дядя Платон. Его появление было почти театральным: тяжелые шаги, строгий взгляд, который мгновенно захватил внимание. Казалось, он заполняет собой всё пространство.

— А вот старая гвардия, — прокряхтел карлик, ломая тишину. — Может хоть сейчас что-то прояснится

Платон остановился у камина, его взгляд задержался на мне. Я смотрел прямо ему в глаза, не желая дать ни намека на сомнение или слабость. Он не привык видеть во мне равного, но я уже давно перестал быть тем мальчишкой, которого можно было игнорировать.

— Будь сдержанней в моем доме, — холодно сказал Платон Натану. — Ты говоришь много, и я не намерен это терпеть. Терплю твою присутствие только потому, что ты пришел вместе с моими племянниками.

— Ой, да сдался он тебе, — вмешался Андрей, и его голос дрожал от напряжения. — Нас сейчас чуть не угробили. Ещё одна такая встреча — и нас вырежут по одному, а ты даже пальцем не успеешь! Вадим уже на грани. Если ты не начнешь действовать, кто-то другой займется этим вместо тебя.

Андрей почти выкрикнул последнюю фразу. Его сдерживало только уважение к авторитету Платона. Тот взглянул на него долгим, пристальным взглядом, а затем перевел глаза на меня.

— Рассказывайте. Быстро, четко, по порядку, — приказал он.

Андрей, с редкими и, что характерно, уместными, уточнениями Натана поведал о том, что произошло с нами этой ночью. Умолчав лишь о характере начала нашей встречи. То, что я приставлял пистолет к его виску, было похоже лишним для Платона.

За все это время я не проронил ни слова. Платон же периодически неприлично долго останавливал не мне взгляд.

— Это все? — холодно посмотрел он на Андрея, когда тот закончил рассказ. Брат угрюмо кивнул, снова выглянув в окно. — С минивэном я решу, мои люди отгонят его подальше отсюда, — голос Платона был спокоен, как лед. — Со всем остальным будем думать завтра. У меня есть пара версий на этот счет, которые нужно проверить. Сейчас всем нужно отдохнуть и набраться сил. Прислуга постелит вам в гостевых спальнях. Филипп, — неожиданно обратился он ко мне. — Я бы хотел с тобой поговорить.

Андрей хотел возразить, но Карлик тронул его за локоть.

— Пошли, — шепнул он, пока мы с Платоном схлестнулись взглядами. — Не люблю семейные сцены. Вдруг расплачутся еще. Я тоже тогда буду плакать. Сентиментальный очень.

Когда дверь за ними закрылась, Платон сел напротив меня и сцепил пальцы в замок. Он пристально смотрел на меня, будто размышлял, с чего начать.

— Ты изменился, — наконец сказал он. Голос звучал как-то странно: одновременно сдержанно и с ноткой уважения.

— Люди меняются, — спокойно ответил я, подчеркивая равнодушие.

Платон чуть заметно кивнул, не отводя взгляда.

— Честно говоря, я не ожидал от тебя такого. Всегда считал тебя… Как бы это мягче выразиться? Проблемой, которая лишь усложняет жизнь. Семейным проклятием, если говорить откровенно.

Его слова прозвучали резко, но я даже не вздрогнул. Это не было для меня новостью. Я привык к тому, что многие из рода Калашниковых считали меня лишним. Однако в его голосе было что-то новое, почти восхищение.

— А теперь? — спокойно спросил я, не позволяя эмоциям проникнуть в голос.