Книг у Северуса было много — но все они чётко делились на две группы: труды зельеваров прошлого и настоящего (последние — с ядовитыми комментариями владельца прямо на полях) и темномагические гримуары. Последними Эйвери было не удивить, первые он не слишком любил... и вдруг за двумя громадными книжными шкафами обнаружился третий. Поменьше.

Почти доверху заполненный маггловскими книгами.

Эйвери на пробу полистал пару, не впечатлился, взял ещё одну — и сам не заметил, как начал с интересом читать...

«Человек не может полностью видеть ни себя вне человечества, ни человечество — вне жизни, ни жизнь — вне универсума. Отсюда основные разделы данного труда: преджизнь, жизнь, мысль — эти три события чертят в прошлом и определяют на будущее (сверхжизнь!) одну и ту же траекторию — кривую феномена человека.

Итак, феномен человека. Это слово взято не случайно. Выбрал я его по трём причинам.

Во-первых, я этим утверждаю, что человек в природе есть настоящий факт, к которому приложимы (по крайней мере частично) требования и методы науки.

Во-вторых, я даю понять, что из всех фактов, с какими имеет дело наше познание, ни один не является столь необыкновенным и столь озаряющим.

И, в-третьих, я подчеркиваю специфический характер данного труда. Моя единственная цель, и в этом моя действительная сила, — это просто, как уже сказано, стремление увидеть, то есть развернуть однородную и цельную перспективу нашего всеобщего опыта, распространённого на человека, показать развёртывающееся целое...»

Француз — судя по фамилии, это был француз, хотя книга и была на английском — писал... удивительно. Как бы Эйвери хотел с ним побеседовать! За чтением время пролетело быстро, он даже не заметил, как стемнело, и, когда услышал голос Снейпа, то от неожиданности даже подпрыгнул.

— Что читаешь? — поинтересовался тот, подходя поближе. — И как день прошёл?

— «Феномен человека», — ответил Эйвери, с явным сожалением закрывая недочитанную книгу. — Ты сегодня рано, Северус.

— Полвосьмого, — хмыкнул Снейп. — Я бы не сказал, что рано. Как твоя диета? Терпимо? Нет?

— Диета? — переспросил Эйвери, и в животе тотчас же заурчало. — Да, терпимо.

— Очень хорошо. Тогда идём ужинать. Твои эльфы несколько... кхм... перестарались, но, поскольку они всё же взяли на сей раз только разрешённые продукты, я всего лишь уменьшу наши порции.

— О, перестараться — это они могут, — улыбнулся Эйвери, — готовят столько, будто планируется визит проголодавшейся квиддичной команды. Помнишь, как Флинт с Харпером и Монтегю буквально сметали ужин после тренировки?

— Ну ещё бы, — усмехнулся Снейп. — Может быть, твоим домовикам поработать в Хогвартсе на кухне? У нас там таких команд четыре. Заодно займутся чем-нибудь полезным и отстанут от тебя... скажи, какие упражнения ты сегодня делал?

— Упражнения? — смутился Эйвери. — Я совсем забыл...

— Я сделаю тебе напоминалку, — вполне мирно сказал Снейп. И добавил совсем уж невинно: — Она будет отнимать у тебя все книги. Марк, — он оторвался от капустной запеканки с курицей, — я не требую от тебя невозможного. Но я работаю и не могу следить за тобою ежечасно — тебе нужно действовать самостоятельно.

— Прости, Северус, — опустил глаза Эйвери, — конечно же, я буду всё делать сам. Я и так бессовестно пользуюсь твоей добротой...

— Всё-таки судьба несправедлива, — вздохнул Снейп, внимательно разглядывая Эйвери. — Дорого я дал бы, чтобы семикурсники глядели на меня так, как ты сейчас, и говорили что-нибудь похожее. Но на кой чёрт мне в друзьях семикурсник? — спросил он, забарабанив пальцами по столешнице. — Марк, в чём дело, а? Ещё немного, и я начну ощущать себя твоим папашей.

Эйвери печально вздохнул. Он снова всё испортил! Прав был отец — он самый никчемный человек в мире, ни на что не способный и ни к чему не пригодный. Разве что на корм фестралам.

Снейп некоторое время продолжал молчать. Потом глубоко вздохнул, положил вилку и, вздохнув ещё раз, встал и, обойдя стол, сел рядом с Эйвери. Вздохнул снова и спросил негромко:

— Марк, что происходит? Ты меня как будто опасаешься.

— Что ты! — перепугался Эйвери. — Нет, конечно! Мне просто стыдно. Я со своими ничтожными неприятностями не могу справиться сам и перекладываю их на твои плечи, вынуждая тебя тратить на меня время и силы. Прости, пожалуйста.