Когда глаза открылись, мужчина уже вернулся в комнату. Он сидел на сундуке, а в руках держал кусок зажаренного мяса. Его взгляд метнулся в мою сторону и на секунду замер. Голубые глаза впились мёртвой хваткой. Показалось, что они видят насквозь, буквально разглядывая душу, и я содрогнулась.
Чувство страха вновь поднялось из глубин подсознания. Меня затрясло, и лишь огромным усилием воли я заставила себя обратиться к нему.
— Простите, а я где?
Его глаза сощурились, а губы скривились в усмешке. Мужчина впился зубами в мясо и выдохнул.
— У меня дома. Если не нравится — можешь проваливать, дверь открыта.
Я судорожно сглотнула и продолжила.
— А что это за место?
— Название — лишь набор звуков. Лучше подумай о себе.
Мужчина встал и, вытерев руки об одежду, склонился надо мной. Его размеры просто поражали, а из-за шубы из шкур он вообще казался зверем.
— Как ты сумела добраться сюда, а главное зачем?
Этот вопрос застал врасплох. Вновь всплыли воспоминания о заснеженной равнине и отвесных скалах, темноты и тварей, мелькающих в ней. Затрясшись от страха, я смогла выдавить из себя лишь тихое:
— Не знаю.
— Тогда уходи, — мужчина выпрямился и указал рукой на дверь. — Мне не нужны нахлебники. Жизнь тяжела, а лишний рот — только помеха.
Он грузно сел на сундук и, опёршись на топор, продолжил.
— Слабакам здесь не место, проваливай!
Его голос прозвучал так грозно, что, не смея перечить, я пулей выскочила за дверь и сразу об этом пожалела. Царящая снаружи темнота обступила меня со всех сторон, а холод быстро проник под кожу. Выдохнув облако пара, я резко обернулась, с ужасом осознавая, что дом исчез. Вокруг только снежное поле, а в темноте уже появляются тени.
— Помогите, — прошептала я, пытаясь разглядеть хоть что-то.
В стороне мелькнул огонёк, и вот уже ноги понеслись к нему. Увязая в сугробах, я бежала, что есть сил, а сзади раздавался шелест чего-то ужасного. Показался дом с распахнутой дверью, возле которой стоял мужчина. Его сильные руки сжимали топор, и ветер трепал бороду. Когда я поравнялась с ним, он не проронил ни слова, а лишь покачал головой и грузно потопал в темноту.
Буквально ввалившись в дом, я вновь распласталась на полу, судорожно пытаясь отдышаться.
Спустя несколько минут мужчина прошёл мимо меня, а когда сел на сундук, я заметила свежие пятна крови на его сапогах.
— Вернулась. Видимо, теперь знаешь, зачем ты здесь?
Вновь пробрала дрожь, ведь ответа на этот вопрос я не знала, а по глазам хозяина понимала, что вышвырнуть меня наружу для него раз плюнуть.
— Я здесь, потому что хочу жить! — раздался крик, и я закашлялась так громко, как будто лёгкие хотели вырваться из груди.
— Это уже аргумент, — поднялся мужчина и открыл крышку сундука. — Тогда не убегай в темноту, я не хочу видеть тебя в агонии.
Его слова эхом разлетелись по комнате, а глаза сузились, пытаясь разглядеть появившиеся образы. Я буквально воспарила над землёй, и вот внизу показались фигуры.
Огромное цветочное поле, в котором по пояс в траве стоит девочка с зелёными глазами. Она оборачивается и машет рукой, сжимающей венок из одуванчиков.
Раздаётся громкий смех. Ещё одна девочка с карими глазами бежит к ней, а её волнистые волосы развеваются на ветру. Вот они взялись за руки и закружились в танце. Правильные черты лиц, улыбки и звонкий смех. Разный цвет глаз не даёт обмануть, а неуловимое сходство подсказывает, что они сёстры.
Зеленоглазая протягивает венок.
— Агония, я сплела его для тебя, — с улыбкой произнесла девочка.
Меня буквально ударило током. Дрожь прошла через всё тело, и я мешком осела на пол. В голове всё смешалось в невообразимую кашу, но вот мысли прояснил. Беззаботное детство, сёстры двойняшки — такие разные, но такие похожие. Властный отец, добрая мать, множество слуг и самая известная фамилия в стране. Мы с сестрой оказались поздними детьми, которые появились только благодаря ЭКО. Отцу говорили, что будут мальчики, а родились девочки. Почему так случилось, никто не знал. Видимо сбой аппарата УЗИ или врачи просто боялись разочаровывать великого Николая Медиссона. Он пришёл в бешенство, неделю вся больница стояла на ушах, а персонал чуть ли не поубивали. В этой суматохе произошла вторая ошибка: при заполнении документов имя Агния превратилось в Агония. Это легко могли поправить, но не стали. «Пусть останется как есть, видимо, это судьба», — в злобе сказал отец, и никто не посмел ему перечить.
На осознание всего этого ушло не больше секунды, и я открыла глаза.
Комната, освещённая тусклым светом, и мужчина, протягивающий кожаные сандалии. Я осторожно приняла его дар, а затем тихо произнесла.
— Агония.
— Что? — переспросил он.
— Так меня зовут — Агония. Я только что вспо