Когда папа об этом менеджере думал, ему самому хотелось колготки на голову натянуть и с опасным оружием – с вилами – в подвал дома журналистов явиться для выяснения отношений. Но он быстро себя успокоил и говорит:
– А у меня такая мысль есть прогрессивная. А давайте мы к себе на Новый год всех простоквашинских позовем.
– Да у нас тут простоквашинских только и осталось, что бабка Евсевна с дедом Сергеем с горушки, да бабка Сергевна с дедом Александром за церковью, – говорит Печкин. – да сторож Шуряйка хромой с лесопилки, который гармонист свадьбешный.
– Вот всех их и позовем.
– Все не придут. Шуряйка хромой ни за что не придет.
– Почему?
– Он стесняется. Он негром стал.
– Как так негром стал? Разве неграми становятся?
– Становятся, да еще как. К нам морилку завезли венгерскую для мебели. Он ее выпил заместо спирта на одной гулянке. На утро весь окрасился в коричневый цвет. Вот, не пей что ни попадя.
– Ну и пусть он коричневый. Все равно позовем, – говорит папа. – В нашей стране все равны, независимо от цвета кожи.
Он взял лист бумаги из своего чемоданчика и стал рисовать пригласительные билеты:
Уважаемый дед
Сергей с горушки!
Приглашаем вас с супругой (Евсевной)
на торжественный банкет – встречу Нового года.
Форма одежды нарядная.
Лучше всего приходить со своим стулом или с табуреткой.
Встреча состоится в доме дяди Фёдора.
– Почему дяди Фёдора? – спрашивает Печкин. – А моя почта на что? Там помещение побольше будет. Там можно даже танцы устраивать.
– А телевизор там есть? – спрашивает папа. – Ведь мы должны нашу маму видеть. Ее будут из подвала передавать.
– Есть там, есть телевизор! Мы всё увидим. И там большая елка прямо перед окном растет.
Папа все пригласительные билеты на почту переписал. А Печкин их быстро по адресам разнес.
Потом они все, кроме папы, взяли всё нужное и пошли на почту, чтобы почту в зал приемов переоборудовать. Папа в избе остался, ему надо было к празднику узбекский плов готовить из гречки.
Глава 7. Неприятности в подвале Дома журналистов
В подвале Дома журналистов было очень светло и много музыки. Кругом были участники художественной самодеятельности. Один участник был художественнее другого.
Это были пластичные ребята и девушки из самодеятельного цирка. Они были все в блестках и купальниках. А некоторые были только в блестках, потому что купальники у них были незаметные, под цвет загара.
Они принесли огромное количество резиновых гирь. Мама взяла одну резиновую гирю и упала, потому что гиря была настоящая.
Там еще были певцы во фраках напрокат. Один певец, например, мог в своем фраке, как в дачном туалете, вертеться. Потому что такой большой был у него фрак. Но пел он прекрасно. Он пел известную арию «Не счесть алмазов каменных в пещерах…».
рисунок
А танцоров всяких танцев – украинских, испанских, молдаванских и цыганских – было столько, что они весь Дом журналистов заполнили от подвала до чердака. И все везде все репетировали. Одних кадрилей репетировалось три: подмосковная, подпсковская и подсанкт-петербургская.
Мамина аккомпаниаторша – менеджер по колготкам тетя Валя – так волновалась, что ноты с песнями вместо пригласительного пропуска на входе милиционеру отдала. А дежурный милиционер сам так волновался, что эти ноты вместо пропуска взял.
И вот режиссер Грамматиков, ответственный за концерт, закричал:
– Внимание, до начала трансляции осталось два часа! Начинаем прогон.
Прогон – это не тогда, когда прогоняют ненужных людей, а тогда, когда идет последняя репетиция.
Операторы схватились за камеры, осветители – за фонари, прозвучали фанфары, и концерт пошел. Вернее, не концерт, а репетиция концерта.
Песни сменялись гирями, гири – кадрилями, кадрили – художественным чтением. Маме дяди Фёдора было интересно и страшно.
И вот очередь дошла до нее. Ведущий программы, такой манекеноподобный гражданин Масленков, таким специально объявлятельным голосом говорит:
– Выступает продавец отдела женской галантереи и духов певица Римма Свекольникова.
(Мама из застенчивости свою первую фамилию назвала, еще допапину.)
– Что вы будете петь? – спрашивает маму манекеноподобный Масленков.
– Я буду петь казачью песню про ракитовый куст. Это любимая песня моего мужа.