Грязное зеркало отображало вместо серьезного мужчины — едва оформившегося юнца. А человек за столом явно не горел желанием что-то объяснять.

— Встань сюда, — буркнул он, махнув пальцем, — Переодевайся.

Даг встал, куда указано. И быстро скинул привычную одежду. Воздух ударил холодом, заставив съежиться.

Взамен официального костюма Джонсон напялил шерстяную робу. Нечто среднее между комбинезоном и тулупом. Качество выделки и шитья было откровенно хреновым, но ткань хорошо держала тепло, в чем, по-видимому, было единственное преимущество этого мешковатого одеяния. Скинул ботинки, носки. Сунул ноги в утилитарно черные ботинки на размер больше нужного.

Холод неохотно отступил, Даг выпрямился, ожидая дальнейших указаний. Голова по-прежнему работала в пол-силы. Он как будто бы и соображал, но способность к самостоятельным действиям совершенно отключилась.

— Слушай сюда, — человек потер лицо, с трудом сдерживая грандиозных размеров зевок, — Дверь. За ней коридор. Пройдешь до конца, увидишь комнату. Там таких как ты целый выводок. Ну и специально обученный человек все вам доступно объяснит.

Последнее предложение прозвучало, как плохо замаскированное издевательство. Ага, мол, жди. Все объяснят и разжуют в лучшем виде. Так, чтобы никаких вопросов не осталось. Почему-то Даг не верил в такой альтруизм.

Он доплелся до выхода, шаркая ботинками о каменный пол. Только тут нашел в себе силы притормозить.

— А…

— Вали уже, придурок! — не оборачиваясь прикрикнул писарь, — И дверь за собой прикрой!

Вывалившись вон, Джонсон навалился на створку. Когда дверь почти закрылась, Даг успел уловить едва слышное ворчание: «И не попадайся больше под тень раба, идиота кусок!»

С минуту Джонсон стоял, прижавшись спиной к двери. В голове звенела пустота, ни одна мысль не нарушала девственную чистоту черепной коробки. На задворках сознания метались бесконечные «что?», «как?» и «почему?», но их хаотичный гул не нарушал общего флегматичного настроя. Даг словно смирился. Умер и переродился заново, фигурально выражаясь. А может и вполне реально.

Перед глазами тускнел темный коридор. Единственный фонарь коптил так высоко, что свет едва долетал до запыленного пола. Грязные стены, обшарпанная штукатурка. Холод, еще более явный. И непреходящий запах копоти.

Шаг, другой. Вместе с движениями потихоньку просыпалась воля. Джонсон неторопливо пересек коридор полностью, повернулся в пол-оборота. Взгляд обрел некоторую уверенность и осмысленность, плечи расправились.

«И что это было?» — первый прозвучавший в мозгу риторический вопрос остался без ответа.

«И что теперь?» — второй вопрос заставил наморщить лоб.

Возвращаться назад не было никакого желания. Наоборот, появилось четкое недвусмысленное ощущение, что ничем хорошим это не кончится.

Выход из коридора имелся только один — в этом Джонсон убедился еще раз, бегло пробежав взглядом по мрачным камням. Света оказалось как раз достаточно, чтобы не биться головой о стены, пока идешь от одной двери к другой. И ничего — ни надписей, ни указателей. Где он? Что вокруг? Что это за здание?

Оставалось только идти вперед. И надеяться, что хотя бы некоторые вопросы тем или иным способом разрешатся.

«Понять, где я, — решил Даг, — Потом понять, как я сюда попал… И как вернуться.»

Решившись, он осторожно приоткрыл дверь. В темную щель не было решительно ничего видно, так что пришлось протиснуться в проход почти наполовину. А там уж и зайти полностью.

Эта комната больше всего напоминала институтскую аудиторию. С небольшими оговорками. А именно: тут было холодно, грязно, а в длинной стене торчали несколько дверей — копии той, откуда выбрался Даг.

С другой стороны высилась «кафедра»: высокий стол, обитый зеленой тканью, с заявкой на некоторый пафос. За столом восседал мужчина с таким кислым лицом, что при взгляде на него сразу становилось понятно — ничего хорошего от общения лучше не ждать.

В центре «аудитории» ровными рядами стояли парты. Возле которых, сгрудившись в кучку, перешептывались «студенты».

С десяток парней и девушек. Все примерно одного возраста, похожей комплекции, и в абсолютно одинаковой одежде. Те же робы и ботинки, что и у Джонсона. Испуганные взгляды. Нерешительные позы. Неопределенность в движениях.

«Ага, собратья по несчастью», — Даг легко сложил два и два в голове.

На него посмотрели — робко, растеряно и слегка заинтересовано. Видать, ждали, каких-то ответов от новоприбывшего. Но этого добра у Дага не водилось, зато вопросов нашлось бы на целую энциклопедию.