Если идти с севера на юг, то на первом фонаре слева читаешь: «Кинойя: ухи O-Ката», т. е. «золотой дом, в котором живет Оката». Фонарь справа повествует о доме Нишимура и о девушке Миутсуру, о «пышном аисте», Следующий дом слева — дом Кайты с Коханой-цветочком и Хинакой-куколкой. Напротив возвышается дом Нагайэ, где живут Кимика и Кимико... С полмили тянутся эти параллельные линии светящихся имен.

Хозяйка и владетельница последнего дома — Кимика. Она последовательно воспитала двух гейш, назвав обеих одним и тем же именем: Кимико первую — «Ихи-дай-мэ» и ныне существующую Кимико — «Ни-дай-мэ», — т. е. Кимико номер второй. Очевидно, Кимико-Ихи-дай-мэ в свое время пользовалась большой известностью, так как имена обыкновенных гейш никогда не переходят на их преемниц.

Может быть, случай занесет вас когда-либо в этот дом; раздвинув дверь, вы услышите звук гонга, возвещающего о вашем посещении, и увидите Кимику, если только она со своей маленькой труппой не приглашена в этот вечер куда-нибудь. Кимика — очень интеллигентная особа, с которой стоит поговорить. Если она в настроении, то порасскажет вам много интересного, почерпнутого непосредственно из живой жизни, из наблюдений над природой людской. Ведь улица гейш полна преданий — трагических, комических, мелодраматических. Кимике все известны. В каждом доме свои воспоминания — страшные, смешные и такие, над которыми невольно задумаешься. Такова повесть Кимико первой: не то чтобы она была необычайной, но во всяком случае она доступнее других нашему западному пониманию.

Ихи-дай-мэ-Кимико нет больше в доме Нагайэ; о ней осталось лишь одно воспоминание. Кимика была еще очень молода, когда Кимико стала ее товаркой по профессии.

«Необыкновенная девушка», — отзывается Кимика о ней.

Чтобы стать известной, гейша должна быть или красива, или умна, — а лучше, если в ней соединено и то и другое. При выборе девочек-подростков — будущих гейш — воспитатели их обращают на это особенное внимание. Даже от гейш второго и третьего разряда требуют в юности известной прелести, хотя бы beauté du diable, породившей японскую поговорку, что «в восемнадцать лет и черт красив» и в «двадцать дракон»!

Но Кимико была не просто хороша собой, — в ней как бы воплотился японский идеал красоты, что среди тысяч женщин редко находишь в одной. Она была не просто умна, — она была талантлива: писала изящные стихи, с изысканным вкусом все вокруг себя украшала цветами, безукоризненно проделывала все чайные церемонии, прекрасно вышивала и делала шелковую мозаику; одним словом — она была совершенство.

В Киото, с первого же выхода ее «dans le monde où l’on s’amuse», она произвела сенсацию; ее успех сразу был обеспечен, и началось победоносное шествие. Подготовка у нее была прекрасная, она справлялась со всеми положениями, не терялась ни при каких обстоятельствах. А то, чего она еще не знала, — то ведала Кимика: власть красоты и слабость под влиянием страстей, цену обещаний и муку равнодушия, все безумие, всю низость, царящую в сердцах мужчин. Руководимая ею, Кимико редко ошибалась и мало проливала слез. Со временем она стала немного опасной, чего Кимика и желала, — опасной, как горящая лампа для ночных бабочек, — не более того; иначе ее могли бы и потушить. Лампа должна освещать то, что приятно для глаз; страдать же она никого не заставляет, — так и Кимико никого не заставляла страдать; она была не слишком опасной. Заботливые, почтенные родители скоро убедились, что она и не думает вторгаться в их семьи; она даже романтических приключений не искала. Но юношам, подписывающим договоры собственной кровью, требующим от гейш отрезанного мизинчика в знак вечной верности, — им она спуску не давала и исцеляла их безумие жестокостью. Так же безжалостна она была и по отношению к богатым поклонникам, желавшим купить ее ценою домов и имений. Один из них был так великодушен, что предложил за ее свободу сумму, которая сделала бы ее сразу богатой женщиной. Кимико сердечно поблагодарила, но осталась гейшей. Отказывая, она не обижала, и отчаяние почти всегда умела врачевать. Были, конечно, и исключения. Пожилой господин, вообразивший, что жить без Кимико не может, пригласил ее однажды на пирушку и предложил ей выпить с ним вместе вина. Но опытная Кимика, по лицу читающая в душах людских, сразу смекнула, в чем дело, быстро заменила вино в бокале девушки чаем и спасла таким образом ее драгоценную жизнь. А душа старого влюбленного глупца несколько минут спустя одна отправилась в меидо, вероятно очень удивленная и разочарованная своим одиночеством.

С тех пор Кимика оберегала Кимико, как дикая кошка своего котенка.

«Котенок» стал баловнем высшего света, злобой дня, местной знаменитостью.