Услыша это, она залилась слезами; долго она плакала, потом произнесла: «Раз ты хочешь покинуть меня, я тебя удерживать не могу; но разлука мне очень страшна; я боюсь, что мы никогда-никогда не увидимся больше. Но я дам тебе ящичек на дорогу; он поможет тебе вернуться ко мне, если ты послушаешь меня. Никогда не открывай его, что бы ни случилось — не открывай; если откроешь, то никогда не найдешь дороги обратно, и мы не увидимся больше».
Она дала ему маленький лакированный ящичек, перевязанный шелковым шнурком. (Этот ящичек и теперь можно видеть в храме Камагайя на морском берегу; жрецы хранят его вместе с рыбачьей утварью и драгоценностями, привезенными Урасимой из владений морского царя.)
Урасима утешил свою супругу, обещав ей никогда не открывать ящичка и даже не развязывать шелкового шнурка. И он поплыл по вечнодремотному морю, прорезая лодкой летний сверкающий воздух, а страна, где вечное лето царит, осталась позади и исчезла, как сон. И снова появились пред ним синие горы Японии, резко обрисовывающиеся на горизонте в белом пламени северного солнца. Лодка, скользя по волнам, причалила в родной бухте, и он очутился на знакомом берегу.
Он оглянулся и удивился, и жуткое сомнение охватило его. Родительская хижина исчезла; правда, пред ним расстилалась деревня, но дома были ему незнакомы, чужие были поля, и деревья, и даже лица людские. Почти все знакомое исчезло. Ему показалось, что синтоистский храм очутился на другом месте; леса исчезли со склонов; лишь говор ручья да очертания гор были знакомы — все остальное было чужое. Напрасно искал он родительский домик; рыбаки с удивлением разглядывали его, и он не мог припомнить их лиц.
Наконец к нему подошел, опираясь на палку, старый-престарый старик; пришелец спросил, не знает ли он дорогу к дому семьи Урасимы. Старик посмотрел на него удивленными, широко раскрытыми глазами и заставил его несколько раз повторить тот же вопрос; наконец он воскликнул:
«Урасима Таро!? Да откуда же ты, что ничего не знаешь о нем? Ведь прошло четыреста лет с тех пор, как он утонул! Ему поставили памятник на кладбище; там же могилы всех его близких, — там, на старом кладбище, где уже теперь никого не хоронят. Урасима Таро! Как глупо спрашивать, где он живет!»
И старик, ковыляя, отправился дальше, смеясь над глупым вопросом.
Урасима отправился на кладбище, на старое заброшенное кладбище, и увидел свой собственный надгробный камень и надгробные камни отца и матери, родных и знакомых. Они были так стары и гнилы и так заросли травою, что он с трудом мог разобрать на них имена.
Тогда он понял, что стал жертвой какого-то колдовства. Задумчиво возвращался он к берегу, крепко держа в руках ящичек, подарок дочери морского царя. Но что это за колдовство? И что в этом ящичке? И нет ли связи между таинственным ящичком и тем, что непонятно и жутко творится вокруг него? Сомнение было сильнее веры; он необдуманно нарушил обет, данный дочери морского царя, развязал шелковый шнурок и открыл ящичек... Бесшумно поднялся оттуда белый холодный, как призрак, дымок, вознесся на воздух и, как летнее облачко, быстро поплыл над безмолвной водой. Ящичек опустел.
Тогда юный рыбак понял, что сам разрушил свое счастье, что теперь ему не вернуться к своей возлюбленной, к дочери морского царя. В отчаянии он громко закричал и горько заплакал... Но через мгновение он сам весь преобразился; кровь его застыла, будто скованная льдом, зубы выпали, лицо сморщилось, волосы побелели, жизненные силы иссякли, и он упал, бездыханный, на землю, сраженный тяжестью четырех столетий...
В официальных летописях сказано, что в двадцать первом году царствования микадо Юриаку (478), в округе Иоса, провинции Тангу, мальчик Урасима из Мидцунойэ, потомок божества Шиманеми, отправился в рыбачьей лодке в Хораи — место бессмертия. После этого в течение тридцати одного царствования, т. е. с V по IX столетие, ничего не слышно о нем. Но дальше летопись гласит, что во втором году Тенхо (825), во время царствования микадо Юнна, мальчик Урасима вернулся и снова бесследно пропал, неизвестно куда...
Хозяйка волшебного царства вернулась и известила меня, что все готово. Своими нежными ручками она попробовала поднять мой чемодан, но я воспротивился, потому что он был слишком тяжел; она засмеялась, но и мне не дала нести его, а позвала какое-то маленькое существо — морское чудовище, спина которого была покрыта китайскими письменами. Я согласился, простился, и она попросила меня не забывать недостойного дома, несмотря на жалкую неучтивость девушек. «И, — присовокупила она: — Курумайя должен получить от вас только 75 сен».
Я вскочил в экипаж, и через несколько минут маленький серый город исчез за поворотом дороги.
Меня везли по белой дороге вдоль берега; справа высились коричневые скалы, слева видно было лишь море и горизонт.