Митя кивнул.
– Что же получается, Академия платит за вас, а вы, господин Солодов, прогуливать изволите?
Митя стоял, всё ещё не смея поднять глаза на профессора, и осторожно нащупывал большим пальцем правой ноги выступивший в старом ботинке гвоздь. В последний месяц он много пропустил, и в большинстве своём это были лекции Крупцева по патологической хирургии.
Пока профессор говорил, Митя невольно вспоминал свою едкую любовь, и ему виделось огромное, анатомически аномальное лёгкое, дырчатое, которое несёт на флагштоке маленький карлик, а сквозь отверстия в нём сочится бледный дневной свет. И Митя закашлял, прижал ладонь к рёбрам, со свистом втянул воздух. Именно так, когда физически не хватает кислорода, а внутри рыщет сиповатый ветер, он и ощущал себя сейчас.
– Курите, небось? – Крупцев стрельнул в него острым взглядом через пенсне. – Напрасно. Какой из вас медик? Себе помочь и то не можете…
Митя закивал, как болванчик, а Крупцев снова затянул долгую неспешную речь, из смыслового потока которой Митя тут же выпал, утянутый собственными воспоминаниями, и вернулся в академический зал со своих облаков, только когда услышал:
– …и подготовим документы к отчислению.
– Пётр Архипович… – Кровь ударила Мите в лицо. – Я… Я наверстаю…
– Возможно, молодой человек. Но, стало быть, уже не на моём курсе.
Крупцев с силой захлопнул тиснёную папку с записями лекции, и Митя вздрогнул, как от пистолетного выстрела.
* * *
Двери. Коридоры. Снова двери. И снова коридоры… Вон из здания, вон!..
Во дворе Академии Митя остановился. Чуть накрапывал апрельский дождь, такой же по-петербуржски безнадёжный, как и осенний. Митя постоял, всасывая холодные капли, и направился в сторону анатомички. Сегодня были общие занятия, и ожидалось, что придут девушки с акушерских курсов, поэтому именно в анатомичке и можно было поймать Жана, у которого Митя хотел занять рубль.
Под огромной вывеской «Анатомическiй театръ» на тяжёлой, крашенной белой краской двери висело расписание предстоящих лекций, занятий и семинаров. Рядом, сродни театральным афишам, красовался листок с вензелями, приглашавший студентов и преподавателей посетить «уникальнейшую хирургическую практику» профессора П.А.Крупцева, назначенную на вторник следующей недели. Чем она уникальна, пояснено не было. «Не иначе как труп оживит», – саркастически подумал Митя и взялся за дверную ручку.
Пройдя по длинному коридору и поднявшись по узкой лестнице, он остановился у филенчатой двери, белой, как всё вокруг, – как халаты и стены, столы и шкафы, как все Митины годы в Академии. Сквозь стекло был виден спускающийся каскадом амфитеатр, до отказа заполненный студентами.
Осторожно приоткрыв дверь, Митя вошел в аудиторию – как раз в ту её часть, которую студенты называли «Камчаткой». Это была верхняя галерея, огороженная от амфитеатра белой – конечно же, белой, – деревянной балюстрадой. Сюда обычно приходили вольнослушатели и курсисты младшего фельдшерского отделения, опекал которое как раз барон Сашка Эльсен.
Сегодня лекция собрала аншлаг: профессор Веденичев проводил показательную венопункцию на трупе. Митя прекрасно знал этот многострадальный кадавр, которому даже подарили имя: Иван Иванович. Препарировали Иваныча бессчётное количество раз, и был он прорезан и заштопан, как деревенское лоскутное одеяло. Почему Академия экономила на учебных мертвецах, было Мите непонятно: и тюрьмы, и больницы для бедных, и ночлежки недостатка в невостребованных покойниках не имели, и не упускали шанса избежать трат на похороны, пусть и дешёвые, да ещё и заработать.
– Вена запустевает, схлопывается, – звучал козлиный тенорок профессора Веденичева, – и что же мы получаем в сухом остатке?..
Митя посмотрел вниз, на макушки студентов, сидящих плотным полукругом в амфитеатре. Среди слушателей было немало «акушерочек». Зачем им нужен был семинар по венопункции в анатомичке, оставалось для Мити загадкой. Это же не первичные лекции по анатомии или знаменитые опыты на живых лягушках – децеребрация, когда тем отрезают головы, чтобы показать, как работают рефлексы, – «знаменитые», потому что это первое крещение для неопытных медичек, и на количество обмороков преподаватели подчас делали шуточные ставки. Такие опыты проводились не в анатомическом театре, а в аудитории, и можно было незаметно прошмыгнуть туда и вовремя подхватить сползающую на пол юную студенточку – привычное развлечение Белкина.
Жан сидел, погружённый в свои мысли, явно не слушая профессора. Митя нашёл в кармане сюртука старый картонный билет на конку, помял в ладонях, скатал нечто, отдалённо похожее на шарик, и, прицелившись, запустил в Белкина. Тот вздрогнул, завертел головой и, заметив Митю, несколько секунд ошарашенно пялился на него, будто видел впервые. Митя глазами показал на дверь. Белкин кивнул и, пригнувшись, начал пробираться к выходу.
– Одолжи рубль, Жаник, – полож