Дите непорождённое,Солнышком лужоное,Месяцем политое,Мгой сырой повитое,Дождичком забрызганное,Пургою овизганное,Волками овытое,Синим платом крытое,– Небушком, голубушком,Зимой, как полушубушком.Ныне весь в дыму,Чёрный весь от мук,Духоты и гари,Мучишься в угаре.Свечками горишь,Касаться не велишь!Мы б водой коснулся —Водички нет вблизи.Рукой бы дотянулися —Да пышет от лозы.Искры, как пчёлы,Жалят нас огнём,Душит дым нас чёрный,Пропадём мы в нём.Лесушка, батюшка,Кормилец наш родной,Весь ты исгорбатишься,От дыма сединойПокроешься, скончаешьсяИ пропадешь из глаз —Раз с пламенем свенчаешься,Сгоришь-ко ты дотла.А пчёлы твои красныеВ село к нам залетят,Они для нас опасные —Сожгут, изледенят.И небо наше – дымноеИ воздух – одна гарь.Сходись-ко все, родимые,Туши лесной пожар!!1938

Север

Ольха дорогая пред узким балкономХаты в деревне, где осень богатаТеплынью, налитой дыханьем полыни,Последним от лета прощальным поклоном.А утром на крышах налёты мороза,Как россыпь платины, как осыпь седаяЗимы затенённой, ещё отдалённой,Где мрак заседает и вьюга худая.А ночи, насквозь просиявшие светом.Не светлые ночи – соколии очи!..Я чую: и чудные мысли – светисты,А месяц наш ясный что мыслит при этом?Всеобщее солнце, для всех дорогое,В Кремле ты сияешь заботой о мире!Ни мглище осенней, ни зимище бесстеннойТебя не затучить по злобе враговой.И в осень и в зиму живём мы теплыньюЛюбви и восторга великого дела.Страна дорогая, великое солнце,И осень на небе, сияющем синью!Подосиновец, 8/X 1938

Портрет

Изборождён не бороною,Не плугом – трактором страстей,Под бывшей сине-вороноюВолос вершиной – лоб чистейИ краше лба красавца Гёте.Лицо же грубо и темно,Топорных рук с клише в газетеЗлой оттиск, толстый, как бревно.Лишь уши зодчий, как Растрелли,Построив кружевом, – забылНа голове, достойной тела,А нос картофелиной вбил.Спеша, он досутулил спину.Ни роста не прибавил тут,Ни мощности он Феба сыну.Пусть уши антикой цветут!Крадясь, выкрадывает старостьВолос слепительную синь,А мозга солнечная яростьВсё кружит сердце, Фебов сын.И светятся виски седые,Как зайчики двух зимних солнц,Глаза же – солнца молодые,Реальнейшая явь, не сон.1939

Песнь о возлюбленной

Казах поёт,Любимую зовёт,И нарекает он её:– Ардак!Поёт татарин,Песнь поёт – своей,И нарекает он её:– Ай, джанум, джан!Казах зовёт любовь свою – Ардак?– Чудак!Татарин ей, своей, поёт: ай, джанум, джан?Чудная он душа!А я, поэт, я не зову любви моейНи сердцем, ни душой своей.Что ж, слов у меня нет?Смотрю я на любовь свою – она и молода,И светлы волны глаз её, глаза её – Невы невыспавшаяся вода.Ещё не переспели волосы, ещё волнисты, золотисты,И шёпоты любви у ней ещё быстры, ещё неистовы,                                                                                ещё ручьисты.Она покорная, как змейка, спящая в жару.Она и цепкая, ей не расцепишь рук.Она и ласкова, как ласка средь своих щенят.Она бездумная, её и думы не щепят.Но ни рекою, ни водоюЯ никогда б её не назвал,И ни весною, ни зимой седою.А летом радостным нарёк бы её разве?Казах поёт,Ардак! – свою любимую зовёт,Татарин про любовь поёт,Ай, джанум, джан! – любовь свою зовёт.Моя любимая покорна мне, послушна,Ко всем словам любви и песням равнодушна.1939

Разлука

Разлука ты, разлука,Чужая сторона!Никто нас не разлучит —Ни горя борона,Ни горя злая мука,Ни горы и ни кручи,Ни дальняя страна.Ни писем долгий ящик,Забвения образчик.И не твоя изменаУдарит в лоб безменом.Ни то, что нет достатка,Ни девка-супостатка,И не моё коварство.Не а́нглийское царство,Не с Чемберленом бой,Иль с кем с другим любой.И не дымок отъездный,Не километров бездна,Не супостат кто мой,Теперь кто там с тобой,Кого целуешь в губы —Не этим любовь губишь.Идёт холодная зима.Умрёт теперь любовь сама,Как в углях огонёчек голубой,Умрёт любовь сама собой.

Обыкновенность

Жила да была между ними любовь,Какая ни есть – до разлуки.Его заменил первый встречный, любой,На ком затопорщились брюки.Понятно – чего ж тут не понимать?Ничто под луной не вечно —Когда опустела на месяц кровать,Зачем же и быть человечной.Из жизни приходит чужой, но другой.Придёт, чтоб пройти, проходимец.Его обнимают влажной рукойИ нежно дают ему и́менце.Он властвует час – но какой! – и потом,Оправивши складку на брючках,Нежнейших чувств принимает потопИ вежливо делает ручкой.Он ласков и лёгок и мягок, как тля.Вползает он в сердце без мыла.Но бабья вся жизнь для таких вот телят,Мычанье их дорого-мило.Казалось, не в наше бы время быватьТакому простому роману,Где вместо ума – да и сердца – кровать,А прочее – не по карману.Но видите сами – такое всё есть,Растёт да цветёт помаленьку.Ну что же – такому такая и честь,По шапке находят и Сеньку.1939

Скверный день

Дулся, дулся, дулся день,Дулся, дулся, надувался,Небо хмурил, голубые глаза жмурил он весь день,Ветром хриплым надрывался.Дулся, дулся, перевернулся,К ночи пикой-козырем пошёл!Засияли залы улиц,Замерцали звёзды крупные, заерзали в кошёлке.Ден