Когда она забежала внутрь здания, я поплелся за ней. Решил смочить горло, во рту все пересохло, прям, как в похмелье.

И снова ОНИ. Я был охвачен сильными эмоциями, хоть театрально изображал равнодушие и спокойствие. Хоть я уже был практически трезв, но остатки алкоголя во мне делали свое дело.

Я прижимал ее к себе и вдыхал ее без остатка, чтобы она осталась навсегда со мной.

Я разговаривал с ней мысленно, объясняясь ей в диалогах, которые проигрывал в своей голове, и не смел произнести ни слова вслух.

Может, это и была моя самая главная ошибка: я слишком мало говорил с ней. О нас. О своих чувствах.

— Эээ, это что такое было? — обиженно протянула Влада, когда я к ней подошел после танца с Никой.

— Прости, красотка, обещал любимой сестренке потанцевать с ней.

И тут же без лишних слов увел ее туда, где мы изначально и планировали с ней оказаться. В гостинице, который находился на территории комплекса и, который был забронирован отцом для всех гостей.

Она прихватила с собой бутылку с каким-то алкогольным напитком и всю дорогу хлестала его, прям, из горла. Это была тотальная ошибка. Пока мы дошли до ее номера, Влада была уже слишком пьяна.

Не нужно было ей позволять так много пить, конечно.

По итогу я просто уложил Владу спать и, убедившись, что она в порядке, покинул ее номер.

Сказать, что я был огорчен, да, скорее всего, нет.

Я вышел из гостиницы и пошел гулять по комплексу, который расположился в глубине лесного массива. Тут было тепло. Сегодня, в принципе, с погодой очень повезло, что не особо было характерно для нашей области.

Я нашел какую-то скамейку и присел на нее, закинув голову. Легкий ветерок беспокоил кроны деревьев, распространяя вокруг свежий запах природы и создавая успокаивающую мелодию, которая заполняла все пространство вокруг, давая мне понять, что я был не одинок в своем одиночестве.

Эту гармонию периодически прерывал шум, который доносился, судя по всему, из банкетного зала. Веселье там не прекращалось. Вроде и молодых среди гостей было мало, а все оказались такими живчиками. И папа сегодня отжигал, как в последний раз.

В какой-то момент я почувствовал или услышал приближение чьих-то неспешных шагов. Но мне так не хотелось отвлекаться на это, что я продолжил и дальше сидеть с закрытыми глазами, погрузившись в пучину своих мыслей.

— Ник? Ты в порядке? — Женский голос восседал надо мной.

Ника…

Только прежде чем ты откроешь глаза, прошу, будь нейтрален, никаких резких движений.

Не пугай ее.

Договаривался я с собой.

— Ты себя как чувствуешь? — Когда я открыл глаза, спросила она.

— Хорошо. Спасибо, что спросила.

Я спокоен.

Я нейтрален.

— Я просто подумала, может, тебе плохо стало или еще чего…

Переживает?

В таком случае, это очень мило.

— Нет, я в полном порядке. А ты чего тут делаешь? Почему одна? Где твой прЫнц?

— Если ты про Рому, то он уехал домой.

Ну, наконец-то!

Я спокоен.

Я нейтрален.

— Присаживайся. Обещаю не приставать.

— Ой, напугал! — Фыркнула она, скорчила гримасу на своем милом лице и присела.

Она была расслаблена. Я решил придерживаться своего коварного плана. Чтобы не спугнуть ее, я просто говорил на отрешенные темы, рассказывал какие-то глупости. Все что угодно, лишь бы она не сбежала и еще, хоть ненадолго осталась со мной. А лучше надолго. А лучше навсегда.

— Может, в бассейн? Окунемся? — Предложил я. Спонтанно. В планах у меня никаких бассейнов не было. Я рисковал спугнуть ее подобными предложениями.

Смелость граничащая с глупостью.

Браво, Ник!

— А у меня с собой нет купальника.

Надежда есть.

— А мы в одежде. Пойдем! — Созывал я, и, кажется, понимал, как сильно я облажался с этим своим неуместным предложением.

— Не-е, Ник, так себе идея.

Надежда умерла.

— Да, расслабься уже! Ты когда-нибудь вообще в своей жизни совершала безумные поступки? По-настоящему безумные! Что ты все рассчитываешь, просчитываешь? Думаешь, прожить идеально безгрешную жизнь, не совершив ни одной ошибки? Думаешь, если хорошенько все обдумаешь, запланируешь, то не случится того, за что может быть стыдно? Что таким образом сможешь обойти всю печаль и боль этого мира?

Попытка возродить надежду.

— Ух, ты! Ты, прям, прирожденный оратор!