— Ага, — недобро усмехнулся Женёк, — в мой комп успели залезть. Что ж, Ари-чан, при других обстоятельствах я хотел тебе рассказать об этом. И обстановку планировал поромантичнее выбрать, но, как говориться, при неимении гербовой…. Думаешь, я расстаться тебе предложил, потому что чувства мои к тебе охладели? Ты не стесняйся, скажи.

— Полагаю, нашёл кого-то, получше меня, — ответила Рина, сцепив руки за спиной.

— Ошибаешься, как всегда, ошибаешься. Я узнал, что ты чародейского рода, а бабка твоя — большая шишка в вашем тайном сообществе. У отца на мельницах водяные кошки расплодились. Сперва не верил никто, и то правда, какая нечистая сила в двадцать первом веке! На мельницах ни воды, ни колёс — одна электроника. Отец их и морил, и капканы ставил — всё без толку. Потом кто-то к твоей бабе Паше обратиться посоветовал, знаткая бабка, сказал. Вот тогда-то я про вас всё и узнал. Понял, что не достоин был тебя. Решил достойным стать.

— Позавидовал ты, парень, вот и всё. Нечего тень на плетень наводить, — не выдержал Фёдор.

— Думаешь, я не знаю, кто ты? — покровительственно улыбнулся Женька, — не тому, кто с орангутаном жил мне указывать. Тебя даже Крузенштерн со своего корабля пинком под зад выставил, потому что нормальные люди тебя, Фёдор Толстой, просто переносить не в состоянии. Или, лучше — Американец, Цыган, Алеут? Как изволишь?

— За такие слова в моё время можно было получить канделябром по мордасам, а потом я тебе на дуэли непременно бы le scrotum отстрелил. Ибо как пули в лоб ты не достоин, а уродов плодить не зачем, — спокойно ответил Толстой, — ты ж удовольствие от убийств получал.

— Это не убийство, я устал повторять. Чистая наука. Великий физиолог Павлов тоже на собаках разные эксперименты проводил. В Москве даже памятник собаке Павлова установили, — доверительно сообщил Женя, — я тоже готов этим блохастым монумент воздвигнуть. Арина, — его тон стал серьёзным, — я же для нас обоих старался. Для тебя и для меня. Два чародея с увеличенной силой! Нас ждут великие дела, нам и во главе государства Российского встать не зазорно. Новая императорская династия, чародеи правят империей. Только представь! Я ведь эти два года не без дела сидел. Я искал способ чародеем сделаться, и нашёл, — он откинул волосы и принял гордую позу, — совершил, можно сказать, невозможное. Получил силу. Тебе ведь тоже силу умирающая бабка передала? Да не пялься так на меня, я в курсе дела и про магию мне поболее твоего известно. В Тобольск к дедку одному ездил. Два месяца обхаживал, чтобы наследником чародея стать. И, как видишь стал. Так что? Согласна идти со мной к вершинам власти и славы?

— А пока оборотней заживо трепанировать будем, — не то спросила, не то утвердительно произнесла Рина.

— Издержки. Лес рубят — щепки летят, как-то так.

— А потом и меня на мозговую жидкость пустишь, — продолжала чародейка, — как надоем или не нужна стану.

— Что ты, Ари-чан, я ведь люблю тебя.

— Врёт, — негромко проговорил Толстой, — нагло, беззастенчиво врёт. Ты ему безразлична.

— Заткнись, а! Слугам слова здесь никто не давал, — зло сощурился Евгений, — на фига тебе этот тупой развратник сдался? Чего ты его слушаешь? Гони в шею. Пускай чешет в свой духовный план, а с эликсиром мы тебе приличную героическую душу вызовем, достойную такой красивой и умной девушки. А можешь мне его отдать. У меня он, знаешь, каким шёлковым сделается. Я тебе больше, чем руку и сердце предлагаю, я в великое будущее тебя с собой взять хочу.

— А эти — Рина кивнула на стеллаж, где ровными рядами лежали покрытые лаком черепа на серебряных подставках с любовно выгравированными номерами, — о несчастных замученных тобою людях просто забудем? Станем делать вид, будто и не было ничего?

— Это — законные жертвы ради науки. Чародеи выше людей, выше людских понятий морали. Мы имеем на это право.

— Нет, Женька, не имеешь ты таких прав, — горько сказала Арина, — и чародейство твоё подпольное вне закона. Предлагаю тебе пойти к Викентию Константиновичу Тимоничу и честно покаяться, сделать чистосердечное признание. А за убиенных, — взгляд в сторону полки, — ответить по всей строгости.

Евгений захохотал.

— Дура, Аришка, какая же ты — дура! Ты и правда думала, будто твоя пафосная учительская тирада на меня подействует? Серьёзно? В двадцать два года веришь в благородное начало в людях? С ума сойти! Значит так. Ты отказала мне, растоптала мои чувства, позволила своему трактирному трибуну безнаказанно оскорблять чародея, тем самым нанесла мне смертельную обиду. Ворона, я вызываю тебя на дуэль!

От школьного прозвища стало очень горько.

— Дуэль? — не поняла девушка, — это как?