— Шико стал первой жертвой проклятия, — продолжила графиня, явно разочарованная отсутствием желания гостей лицезреть живое доказательство своей правоты, — а после него на наш род буквально посыпались внезапные и нелепые смерти: мужчины, женщины, старики — никого не щадило великое Проклятие короля пикси.
Гектор жалостью глядел на свою мачеху.
— Посыпалось — не совсем точное слово, — проговорил он и налил себе стакан виски из бутылки на подносе.
— Неожиданные несчастные случаи бывают, кто бы спорил! Да в каком семействе их нет! Даже древесно-рождённые не загарантированы от этого. Но в нашем роду они происходят куда чаще у других. Если бы не дедушка моего дорогого Чарльза, жертвенных смертей в роду Сакэда насчитали бы в разы больше!
— Вы можете сказать, как вашем роду жертв Проклятие пикси отличали от не жертв, — спросила Рика, видя полное равнодушие спутника к ситуации.
— Да никак, подал голос пасынок, — умер кто-то скоропостижно, — вот тебе одна жертва проклятия, произошёл несчастный случай – другая, на дуэли убили – третья. Так их почти целую сотню насчитали.
— Девяносто восемь, — со значением подняла указательный палец графиня Сакэда, — после девяносто восьмой жертвы все стихло.
— Почему, — не без иронии поинтересовался Вил, — Проклятье утратило силу?
— Прадед нашёл одного старого друида. Вы же знаете, что наш Ивовый клан всегда был связан с друидами. Этот чудотворец что-то там нашаманил в саду принёс, кажется, в жертву козлёнка и на окроплённым жертвенной кровью месте посадил иву.
— Не только козлёнка, — округлила глаза графиня, — наш предок порезал себе руку и собственной кровью оросил посаженное дерево. Так были запечатаны врата в Неблагий двор, и жертвенные смерти прекратились.
«Неудивительно, — подумала чародейка, рассматривая сложные на коленях руки, — пока верили в Проклятие, любую сомнительную смерть трактовали в его пользу. Но, если уважаемый седовласый старец в венке из дикого винограда авторитетно заявляет, что запер проход мир сказочного народца во веки веков, все странные и неожиданные кончины в роду принялись и объяснять естественными житейскими причинами».
— И что произошло потом? — с обречённым видом человека, которому предстоит выслушать очередную порцию глупых россказней, — проговорил Вилохэд.
— Врата были разрушены, а путь к проклятию открыт. В иву попала молния, — пояснил Гектор. Прошлым летом в Кленфилде случилась сильная гроза. А ива за сто с лишним лет разрослась на славу, считалась самым высоким деревом в квартале. Немудрено, что молния ударила именно в неё.
— Дерево расщепило надвое, — голос леди Элеонор приобрёл трагические нотки, — оно обрушилось и торчало в старом саду, как воздетые к небесам руки. Это и открыло путь Проклятью.
Мужчины и Эрика переглянулись: в век маговозов, кругосветных путешествий и больших открытий верить сказочных пикси из «Расписного сундучка» мог только очень наивный человек.
— На отца этот случай произвёл неизгладимое впечатление, — возвратился к своему рассказу Гектор, — он почему-то возомнил, будто следующей жертвой Проклятия короля пикси должен стать непременно он.
— Так и случилось, — проговорила графиня исполненным трагизма голосом, — через три недели мой ненаглядный Чарльз покончил с собой. Он считал, что его кровь запечатает врата навечно.
— Кровь! — воскликнул пасынок графини, — маман, что вы говорите? Какая кровь! Отец повесился на разбитой грозой иве в старом саду за домом!
— А письмо?
Вил вздохнул, к нестерпимо длинному и путаному рассказу о Проклятии грозил присоседится его брат в виде предсмертного письма. Но, к счастью, письмо забрала Служба дневной безопасности и ночного покоя во время дознания, где письмо благополучно и затерялась. Что, однако не помешало графине Сакаэда по памяти цитировать строки об «отверстых вратах, последний преграде сакральной жертве и так же великих несчастьях, ожидающих Артанию после нашествия пикси». Эмоционально воспроизведённые угрозы если и убеждали, то только в том, что госпоже графине весьма не повезло супругом: он был то ли экзальтированным человеком, то ли — попросту умалишённым, которому в банальном явлении природы чудятся дурные знамения и козни потусторонних сил. И в первом, и во втором случае самоубийство Чарльза Сакэда не было чем-то из ряда вон выходящим.
Эрике её сегодняшний напарник совершенно не понравился: высокомерный и равнодушный. Хотя она и сама в душе считала всю эту историю с проклятием пикси сущей безделицей, но так открыто демонстрировать пренебрежение собственными обязанностями, — это уже чересчур. Поэтому она решила взять расследование в свои руки. Пусть этот надушенный хлыщ Вили и дальше продолжает сидеть за скучающим видом, если ему наплевать на Службу дневной безопасности и ночного покоя, а также долг перед Кленовой короной. Она